… Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, – считал доктор Жук инструменты.
Больную вывозили из операционной.
– Не хватает одного, – спокойно объявил доктор Жук.
Мгновения растерянности. Профессор Вильчур, который уже снимал маску, охрипшим голосом сказал:
– Обратно на стол.
Необходимо было второй раз вскрывать брюшную полость для того, чтобы из свитков кишок достать маленький металлический предмет, сверкающий никелем. Жара в операционной и усталость действовали так, что Вильчур последним усилием воли удерживал свой мозг в сознании, а руки в подчинении, но чувствовал, что близок к обмороку. К счастью, он выдержал до конца.
Пациентку забрали из операционной, когда она уже просыпалась после наркоза. Пошатываясь, Вильчур вышел за ней в холодный коридор. Сорвал с лица маску и несколько минут стоял, опершись о подоконник. Постепенно восстанавливалось сознание, и возвращались силы. Он понял также, что шум, который он слышит, является результатом большой дозы брома. Он медленно направился в ординаторскую. Там с помощью санитара переоделся и попросил принести ему туда шубу и шляпу. Даже не заходя в свой кабинет, он вышел на улицу.
Тем временем клиника гудела как улей. По правде говоря, случаи с операционными инструментами, оставшимися в брюшной полости, – довольно частое явление. Это случается со многими хирургами, вызывая необходимость повторной операции. Однако профессор Вильчур славился неслыханным присутствием духа и предусмотрительностью. У него подобных случаев никогда ранее не было.
Разумеется, ассистирующие во время операции коллеги заметили слабость профессора, а доктор Жук, наблюдая за ним очень внимательно, предвидел даже обморок и подготовился к тому, что лично заменит профессора в конце операции, если что-нибудь с ним случится.
Сейчас вся элита клиники собралась в кабинете профессора Добранецкого, который говорил:
– Мы все его уважаем: признаем его заслуги, одариваем его своей симпатией, но это не дает нам право закрывать глаза на факты: он – старый человек, ему нужен отдых, но он не хочет ничего слышать. Подобные случаи будут повторяться с ним все чаще. Я, действительно, не знаю, что предпринять.
Среди общих поддакиваний раздался дрожащий голос доктора Люции Каньской:
– Не надо ничего делать. Здесь нужно распахнуть окна и выветрить ту омерзительную атмосферу, над созданием которой работают недобросовестные люди. Нужно противодействовать отвратительным сплетням, клевете и кляузам. Я не знаю, смог ли бы кто-нибудь сохранить спокойствие и равновесие среди той клеветы, подлых, коварных интриг и кротовых подкопов, которыми окружили профессора Вильчура. Это позор! Стыд! Но ошибаются те, кто из личных грязных интересов пытается заставить профессора Вильчура сдаться. Они просчитаются. Такой человек, как он, не согнется перед подлостью никчемных интриганов. Все порядочные люди станут на его сторону!..