— Танк, понимаешь. Туда ездит — назад. Я думаю стрелять — не стрелять. Решил стрелять — (потому что) танк.
Рефлекс, как видим, безусловный. У чеченцев нет тактики, слаженность из боевых групп основывается все на тех же отношениях в коллективе. Возможность привлекать для дальнейшего обучения «военспецов», ограничивается отсутствием возможностей. Кто и зачем будет за это платить, и кто и каким образом, будет этому учиться?
Декабрьский «наезд» на танковый батальон федеральных войск в Дагестане, вновь оживил на ОРТ кампанию поиска иностранных «военспецов». Всплыло имя иорданца Хаттаба, мифические ученики которого, якобы, сдавали таким образом выпускной экзамен.
Как-то на Балканах мои сербские друзья — филологи удивлялись почему у украинцев слово янычар имеет такое негативное значение. Издавна «потурнаки», тот же Мехмед-Паша Соколович пользовались уважением, у своих менее преуспевших соплеменников.
Дворы новых чеченских правителей привлекают и менее преуспевших авантюристов с Украины и даже из России. Действительно, обстановка в Чечне такова, что на каждом шагу принуждает либо расправлять плечи, а потом крылья или опускаться все ниже. Как гласит известная закономерность «орел тоже птица, как и петух». Чеченцы, действительно, впечатляют. Каждый, кто хочет выглядеть как они, вести и ощущать себя подобным образом, но не имеет своего за душой, уже подпадает под их влияние.
В чеченцах, их поклонники находят то, что напрочь отсутствует в них самих. В том числе и удачливость. Несколько перестрелок, несколько покушений годам к тридцати убеждают тебя, что и ты, вообще-то крутой. А факты избегания давно заслуженной «ответственности» свидетельствуют о некоторой толике счастья. Но твои сверстники в Чечне водят за собой и водят в открытую не пять-шесть, а тридцать-пятьдесят человек. Это впечатляет н вызывает соблазн.
«Очечневший» счастлив своей принадлежностью к миру «сверхчеловеков». Глядя на такого, представляешь, как выглядели янычары и поставщики «казачьего мяса» на рынки Стамбула. Они, действительно, были озарены светом «истинной» веры.
На другом полюсе рабы. В ходе боевых действий много говорили, как о «рыцарстве» так и о «варварстве» чеченцев. Плен, арест, сами по себе унижение и несчастье, но зарекаться от них даже твердым намерением «не даться живым» не умно. Теперь я понимаю благородные помыслы творцов сталинского устава «Ничто, даже угроза смерти…» Хотели, как лучше, а получилось как всегда.
Я наблюдал разное отношение к пленным. Наиболее неконструктивным, европейски-рыцарским, было поведение Масхадова. В подвале правительственного здания он собрал человек пятьдесят солдат и офицеров, позволил им поддерживать воинскую дисциплину и субординацию. Солдаты чистили начальству сапоги, мыли у них пол. На зеркале у офицеров был свой уголок, где они вешали фотографии близких. Странным образом, эта доброта обернулась для пленных смертью. При отступлении, в районе «минутки» они почти все погибли под обстрелом федеральных войск.