Сзади в углу Тюльпан увидел какую-то громадную, странную, бесформенную кучу - ту самую, что всю ночь музицировала. По-видимому, это было человеческое существо, но слово "куча" подходило больше. Казалось, это была масса без головы, огромная шарообразная кукла из лохмотьев, все, что угодно - но если это в самом деле был человек, то очень мало с человеком схожий. И удивительнее всего, что все это было целиком облеплено грязью, теперь уже совсем засохшей, но именно это объясняло, откуда этот запах, напоминавший вонь застойных каналов Венеции. Короче говоря, жуткий смрад!
Тюльпан всегда был любопытен, даже в моменты, когда ему было вовсе не до смеха. Поэтому он встал и подошел взглянуть поближе.
- Эй! - позвал он. - How do you feel? [23]
Поскольку ответа на свой вопрос не получил, пнул "кучу" наугад, надеясь, что не угодил в уязвимое место. Но результат проявился: из груды лохмотьев, склеенных засохшей грязью, вынырнуло что-то отдаленно схожее с лицом - ни мужским, ни женским, невероятно растянутым в ширину, темно-сизого цвета, с двумя громадными дырами ноздрей, запавшими губами, с глазами, тяжело раздиравшими заросшие скорлупы век, пронизанными красными жилками, как у кролика-пьяницы. А вершиной этой невероятно деформированной головы была корона густых волос - которые были бы белыми, не будь они напудрены угольной пылью и покрыты черной коркой, а судя по длине, принадлежали они женщине. Это предположение подкреплял тот факт, что багровые уши этого создания были украшены серебряными сережками с маленькими сапфирами.
- My name is Strawberry, [24] - представился Тюльпан, услышав в ответ нечто такое, от чего у него перехватило дыхание, нечто, произнесенное на чистейшем французском:
- Слушай, не сри ты мне на мозги, а?
Сказано было неповторимым языком, голосом, звучащим как треснувший колокол, но все же колокол! И потом эта огромная женщина - если это и вправду была представительница прекрасного пола - тут же уснула. Надо же! Француженка! Но такая!!!
Тюльпан опять уселся в угол и ждал не меньше часа, пока женщина окончательно проснулась. Проснувшись, с ворчанием села, потом со трубным звуком потянулась, встала на ноги - и показалась во всем своем заляпанном и помятом великолепии пивной бочки - что вдоль, что поперек. Когда же на Тюльпана уставился удивленный мутный взгляд, в котором ещё не было и признака мысли, Фанфан сказал:
- Мое почтение, мадам! Считаю своим приятным долгом приветствовать соотечественницу!
Потом с улыбкой, словно истинный дворянин, склонился, чтобы поцеловать ей руку. Она стерпела. Видимо, такое начало её полностью ошеломило. Растерянно оглянувшись вокруг, вдруг выдохнула: