Но он был достаточно умен, чтобы не понимать главного — если он действительно оказался в поле зрения чекистов, то их подозрения опираются на неопровержимые факты. Оставалось одно: сделать все возможное, чтобы вообще избежать встречи с чекистами. Его пребывание в больнице отдаляло эту встречу на время. Казалось, за эти дни можно было обдумать все в спокойной обстановке. Но покоя не было. Он обдумывал возможные варианты исчезновения из Риги по выходе из больницы, но его мысли, помимо воли, возвращались к старухе, которая так внимательно смотрела на него, когда он выходил в коридор. Сначала как-то не придал этому значения. Старуха как старуха. Простое любопытство. Но чем больше думал о ней, тем больше находил в ее облике что-то знакомое. Где и когда он встречал это лицо? Он вспомнил. Это же тетка Варвара, родственница его приемного отца. Варвара-схимница, как ее звали домашние. Даже свой белый больничный головной платочек она закалывает у подбородка английской булавкой, как когда-то закалывала черный. Это она! Стуса словно что-то толкнуло и подбросило на кровати. Он сел и испуганно оглянулся на старика Кукушкина, лежа читавшего газету.
Что если Варвара подойдет к нему в коридоре и назовет его по имени: Павел, а не Алексей? у него уже не было сомнения в том, что старуха узнала его. Но разве можно было предвидеть такой оборот дела заранее?
Чекисты были далеко. Тетка Варвара была здесь, рядом. Опасность разоблачения неожиданно подступила вплотную. Здесь оставаться нельзя. Сейчас, немедленно, надо принимать решение.
После врачебного обхода Кукушкин выпил свой чай укрылся с головой и уснул.
Стус попробовал разбудить, легонько потряс за плечо, но Кукушкин только перевернулся на другой бок.
Тогда он подошел к двери, прислушался, В коридоре стояла тишина. Плафоны погасли, лишь в конце коридора светилась настольная лампа на столе дежурной сестры. Стус плотно закрыл дверь, посмотрел на старика Кукушкина. Тот крепко спал. Подошел к открытому окну и тихо лег на подоконник. Осторожно перекинул правую ногу, потом левую…
До кладбища Стус дошел еще затемно…
Уже давно взошло солнце, и его слепящий диск прополз четверть небосвода, а Стус все еще лежал в кустах. Больничная одежда привлекла бы внимание любого человека, оказавшегося поблизости. И он лежал тихо, боясь пошевелиться.
Там, за оградой, кипит жизнь с ее постоянным шумом, звоном и грохотом. В хорошую погоду сияет солнце и дует ветерок, который приносит с юга еле уловимый, чуть терпкий аромат разомлевших на солнце трав, а с севера — ту особую, ни с чем не сравнимую свежесть, по которой угадывается близость моря. А здесь, на кладбище, всегда царит прохлада и полумрак. Густые ветви каштанов и лип в боковых аллеях сплелись над головой и едва пропускают дневной свет.