Тут к нам приблизился его спутник, эсэсовский офицер. Я пытался обратить на это внимание художника, но он не заметил моих знаков.
— Место тайника обозначено на картине, которую я написал перед отъездом из Риги. Она дома и называется…
Эсэсовец не дал ему договорить.
— Что это значит, профессор? Я все понял. Не удивляйтесь. Я рижский немец. Вы спрятали картины? Зачем?
— Эти картины некогда принадлежали мне, господин Эберт.
Саулитс молча отошел в сторону. Тут Эберт заорал на меня:
— Пошел вон!
Я юркнул в толпу рабочих, а Эберт направился к Саулитсу.
Вскоре мост починили, и машины уехали.
На другой день началось отступление немцев. Мы прекратили работу в имении и попрятались. Когда наши войска взяли имение фон Руиха, я сразу же пришел к командиру полка, занявшего имение, и рассказал ему о просьбе Саулитса. Он выслушал меня и сделал записи в блокноте. Сказал, что мое сообщение перешлет в Ригу специальной комиссии по розыску ценностей, разграбленных немцами. Очень меня благодарил.
— Что же было потом? — не выдержал Ковров.
— Меня зачислили в армию. Войну я закончил в Германии. Три года жил в Вильнюсе, а затем вернулся в Ригу. Я не сомневался, что картины разыскали и, признаться, забыл о них. Ваша книга мне обо всем напомнила. В ней сказано, что Эберт, попав к нам в плен, намеревался рассказать, где спрятаны картины, но был кем-то убит, когда пытался бежать. Я вам сразу позвонил, но вас не было все эти дни. Ну, вот и все.
— Вот это да! — воскликнул Ковров и возбужденно заходил по комнате. — То, что вы рассказали, имеет очень важное значение. Во-первых, мы теперь имеем возможность найти ценные картины, во-вторых, из вашего рассказа видно, что Саулитс не только не продался немцам, но даже в то трудное время еще думал, как сберечь ценности для Родины.
— Значит, Саулитса до сих пор считали пособником немцев?
— Не совсем так. Но все же его позиция по отношению к оккупантам выглядела несколько двусмысленной. В свое время в связи с делом Саулитса было опрошено немало людей, хорошо знавших его. Все они высказывали мнение, что Саулитса в принудительном порядке привлекли к работе в управлении музеями, архивами и библиотеками. Саулитсом интересовался сам гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох. Но то, что рассказали вы, меняет все представления о нем.
— Я счастлив, что мое сообщение поможет вернуть Саулитсу его доброе имя, — сказал Стабулниек растроганно. — Но почему же тот полковник, которому я все рассказал, ничего не сообщил в Ригу? Ковров вздохнул:
— Не надо забывать, что еще шла война. Как знать, не погиб ли он в первом же бою, так и не успев ничего сделать… Вот что, Петр Янович, я ведь только писатель. Мое дело — книги. Но розыск картин… Причем, это не только розыск картин, а нечто большее. — Он задумался и наконец добавил: — Пожалуй, этим должны заняться чекисты. Ведь они призваны не только раскрывать преступление, но и восстанавливать доброе имя человека, если на него пали необоснованные обвинения.