— Помнится, над книжным шкафом всегда висел портрет жены Коврова, — сказал он. — Теперь портрет лежит на шкафу.
— Должно быть, оборвался. Вот даже дырка от гвоздя разворочена, — подал голос дворник.
— Вот, вот, — подхватил Гулбис. — Возможно, так и было. Портрет оборвался как раз в тот момент, когда Ковров что-то доставал в шкафу. Видите, дверцы шкафа открыты. Падая, портрет ударился о статуэтку и свалил ее на голову Коврова. Рана оказалась смертельной.
— Какой ужас! — прошептал старик-понятой, закрыв лицо руками.
Гулбис отпустил понятых и предупредил, чтобы они никому не говорили о случившемся.
— Даже без эксперта, я уверен, что это инсценировка, — сказал Гулбис, когда они остались вдвоем с Раскатовым. — Расположение этих оригинальных сувениров я хорошо помню. Всадник раньше стоял не на шкафу, а вот здесь, — Гулбис указал на угол письменного стола, — вместо него здесь снарядная гильза с осенними листьями. Зачем они поменялись местами и когда?
— Действительно, гильзе на столе не место, — согласился Раскатов. — Это вещь громоздкая, ее здесь легко можно задеть и свалить на пол.
— А вот мы и посмотрим, давно ли эта самая “ваза” стоит здесь. Подождем, что скажет эксперт.
Вскоре приехала следственная группа. Фотограф заснял положение тела под разными ракурсами и ряд вспомогательных деталей.
Обследовав место, где стояла гильза, эксперт пришел к выводу, что она поставлена здесь недавно, — уже после возвращения Коврова в Ригу. Диаметр гильзы был гораздо меньше незапыленного места, на котором она стояла. А на шкафу как раз все обстояло наоборот. В квартире хоть и была идеальная чистота, но за время отсутствия Коврова все же на вещи лег тончайший слой пыли.
Врач установил, что смерть наступила мгновенно — пролом черепа в теменной части с повреждением мозга.
— Товарищи, примем за основу такую версию, — предложил Гулбис, — Коврову был нанесен удар по голове статуэткой в тот момент, когда он что-то брал в шкафу. Давайте искать этому подтверждение.
После тщательного осмотра книжных полок было обнаружено, что Коврова интересовала нижняя полка, точнее, ее левый угол. Именно оттуда кто-то доставал книгу в красном сафьяновом переплете. Потом ее поставили на место.
— Ренан, — прочел Гулбис, перелистывая страницы. В глаза ему бросилась фраза, подчеркнутая синим карандашом: “Всем, терпящим крушение в море бесконечности, — снисхождение”.
Тут же на письменном столе лежал синий карандаш, которым, очевидно, была подчеркнута эта фраза. Остальные карандаши, тоже остро отточенные, стояли в стаканчике на письменном приборе.