— В любом деле самое трудное — это начало. Но ты справишься, — сказал он с уверенностью. — Ты коммунист, а не какой-то там Слот… Ну как его?..
— Слотницкий, — подсказал Романов.
— Вот-вот… Слотницкий. Этот Слотницкий, — продолжал Воронцов, — не понравился мне с самого начала. Черт его знает, как он стал замполитом. Беседовал с ним не раз. Меня аж злость брала. Бубнил все время одно и то же… «В батарее собрались одни реакционеры, — говорил, — настроены враждебно…» Вот и вся его политическая работа. А как-то спросил его, кто он, собственно, такой… Так он мне: «Демократ». Спрашиваю, как это понимать, а он плетет черт знает что… Сам в элементарных вещах не разбирался, как же он мог вести разъяснительную работу среди других? А знаешь, какую ошибку допустил Слотницкий? — продолжал полковник. — Принципиальную ошибку!
— У него их было достаточно, — буркнул Романов.
— Самая крупная его ошибка заключалась в том, что он рассматривал батарею как единое реакционное целое… Я обращал его внимание на это — он не понял. А ты, сынок, не имеешь права этого делать! Ты коммунист! Помни, в батарее сто человек. Что ни человек — то проблема. Есть враги, но есть и союзники. И ты должен уметь различать их. А Слотницкий не сумел!
Полковник обратился к Романову
— Взять, к примеру, Бжузку. Отличный парень. Образованный, способный, — каждое слово полковник чеканил, хлопая рукой по колену, — и в политическом плане нам близок. Только вот поработать бы с ним, растолковать ему, что к чему.
Из коридора донесся голос дневального, объявлявшего перерыв. Воронцов встал, взял фуражку и планшет.
— В этом-то как раз и заключается твоя работа, — сказал он на прощание. — Действуй так, как учили тебя в комсомоле, и работа наверняка пойдет. Ну, пока.
Когда дверь за полковником закрылась, Романов поглядел на хорунжего.
— Замечательный человек, — сказал он.
Романов отправился к дежурному по училищу. Брыла остался один. Он уселся у окна и уставился на синеющую вдали линию горизонта. Задумавшись, не заметил, как вошел дневальный.
— Товарищ хорунжий! Вас вызывает заместитель командира дивизиона по политико-воспитательной работе поручник Лис! — чеканя каждое слово, доложил курсант.
«Черт побери! Совсем забыл, — подумал Брыла. — Ведь я должен был явиться к нему. Нехорошо получилось».
Лис был хилым блондином, на лице его застыло неприятное, ироническое выражение. Хотя он одевался с иголочки и следил за своей выправкой, был похож на гражданского человека, впервые в жизни надевшего военную форму. Поручник сидел за столом, вытянув ноги. Когда Брыла обратился к нему, встал и, как положено по уставу, принял рапорт. Затем указал рукой на стул.