статьи являлся родственником того умельца произнесения
тостов, который на вечере Бахуса взывал к
научной подготовке узбеков и азербайджанцев на ниве
Академии, а к настоящему времени готовился к получению
высоких зарубежных премий по химическим реакциям,
на неточности описания которых в последнее
время Васенин указывал в своих статьях по химическим
процессам.
Сотрудники Лаборатории и деканат начали умолять
Николая Ивановича “признать ошибки”; Николай
Иванович не сдавался; к тому же болезнь не отпускала
его; тогда сотрудники Лаборатории сами подписали
“признание ученого в своих ошибках”. Воронья слобода
торжествовала.
Глава десятая
И пока сотрудники Лаборатории праздновали
относительную, если не победу, то своего рода
освобождение от дружеский объятий “Вороньей
слободы” и пока, воодушевленный своими работами в
области изменения скоростей химических реакций ѕ
кинетики, Васенин выступал на диспутах против
“мудрого учителя наукам узбеков ….”, некоторые из
новой поросли ученых, получавших степени и звания в
Лаборатории Кобцева, обнаружив тяжелый недуг
руководителя и суровый подход к науке Васенинаѕ
”капитана-исправника от Кобцева”, нетерпевешего халатности
и разгильдяйства, стали думать да гадать как
быт повести дело так, чтобы Васенина удалить из
Лаборатории Кобцева вообще, а при больном начальнике
Лаборатории самим бы рулить и править наукой,
так как с большой уверенностью полагали, что сами
умеют это делать, а в результате все льготы от науки
получать и, вообще, прекратить этот никчемный спор с
“Вороньей слободой” и жить с ней в мире, пользуясь
витаминами с барского стола государства.
И как всегдаѕ “вдруг!” прошелестело: “Васенин
религиозный человек. Ходит и молится в церкви”.
А после такого конфуза для Университета Васенина
постарались уволить из Университета и через знакомых
знакомого даже подыскали ему место заведующего
кафедрой “Физики” в одном из московских вузов. И
Васенин, твердо будучи убежден, что человек красит
место, а не наоборот, удалился но новое место работы,
где и продолжил свои фундаментальные исследования
по кинетике, которые независимо от него за рубежом
разрабатывали Фоккер и Поанк, и даже сам академик
Коломогоров приложил к ним руку. Но построения
Сергей Сергеевича отличались превосходным изяществом
формы и были направлены на решение конкретных
химических задач, так что их нельзя было выкинуть из
теории химических процессов, протекающих в форме
цепи реакций. Эти работы частью своей вошли в
сборник, посвященных достижениям советской науки, и
представленной как результат нобелевского уровня.
Правда нобелевскую премию получили другие. Но