Попов и Силин вошли в вестибюль. Перед белой мраморной лестницей стоял щуплый старикашка с бронзовым подсвечником в руке. Пять зажженных свечей ярко освещали его тщедушную фигуру в вязаной кофте.
– Кто вы такой? – спросил Попов.
– Я эконом вице-консульства… – Голос старика дребезжал от испуга, – Вы ведь, должно быть, знаете, что этот дом не принадлежит России? Здесь иностранная территория…
– Нам надо видеть господина Бодуэна, – вместо ответа оказал Попов.
– Это невозможно, господа. Вице-консул спит…
– Разбудите его!
– Что вы, что вы! – замахал рукой старик. – Господин Бодуэн – представитель европейской державы. Вы не имеете права… то есть вы не должны врываться сюда! Это дипломатический скандал!
Тут, не выдержав, рявкнул Ващенко:
– Що ты юлышь! Буди, колысь говорять!
От его громового рыка старик весь сжался и стал похож на тощий сморщенный кулачок. Свечи в его руке задрожали, разбрасывая по стенам короткие отблески.
– Господа, господа… Вы не понимаете, что творите!
– Не кричи, Ващенко, – сказал Попов. – А вы идите к своему хозяину и доложите, что его вызывают представители Совета пяти. О скандале не заботьтесь: это наша ответственность.
– Как угодно… как угодно… – разводя руками, забормотал старик и поспешно зашаркал по лестнице.
Подсвечник он поставил на широкую балюстраду лестничной площадки и скрылся за высокой дубовой дверью с витыми блестящими ручками.
Лешка никогда еще не бывал в таком доме. Здесь и стены, и даже пол в разноцветных шашках были мраморные. По сторонам от двери возвышались какие-то статуи, покрытые чехлами. Большое чучело медведя держало на вытянутых лапах широкое блюдо с чашей из зеленого камня. Голые младенцы со стрекозиными крылышками летали по потолку…
И среди всего этого великолепия молча стояли люди в пропахших потом, махоркой и дымом шинелях, угрюмые люди, державшие власть в городе.
– Зря мы его одного отпустили, – недовольно проговорил Силин. – Сразу надо было идти – и никаких!
– Нельзя, Петро, – урезонивал его Попов. – Как-никак дипломатическое лицо!
– Плевал я на это лицо! – сказал Ващенко и действительно сплюнул в угол. – Злыдень, и все!.
– Ну, ну!..
Дубовая дверь отворилась, вышел высокий человек в длинном, до пят, шелковом стеганом халате. Кисти плетеного кушака свисали до самых его колен. Лицо у человека было гладкое, неподвижное, с памятным Лешке безгубым ртом. За ним показался старикашка.
– Господин Бодуэн вас слушает, – сказал он. Попов обернулся к Лешке:
– Это тот самый? Лешка кивнул головой:
– Он…
Бодуэн тоже взглянул на Лешку и слегка прищурился, точно вспоминая, где он его видел.