— Доброе утро. — Она постаралась ответить ему в тон.
Он выглядел как на званом вечере, как будто вся его одежда была только что сшита или, во всяком случае, выглажена.
— Как видите, принес вам завтрак. Вы, наверное, страшно голодны.
Пен всерьез задумалась над этим предположением и пришла к выводу, что он совершенно прав.
— Пожалуй, да, — призналась она. — Но еще хуже, что у меня все болит и я ужасно выгляжу.
Она убрала волосы с лица и подумала, что особенно ужасным должен казаться ее вид в сравнении с ним — таким опрятным и свежим, несмотря на отвратительную ночь. С его стороны, подумала она, это просто неприлично.
— Согласен, у вас не самый лучший вид, — не слишком любезно подтвердил Оуэн. — Но чему тут удивляться? Вам отрезать ветчины?
Можно было бы и солгать немного ради вежливости, подумала Пен, еще больше раздражаясь на него, и со всей холодностью, на какую была способна, произнесла сквозь зубы:
— Будьте настолько любезны.
Поднявшись с кровати, она с удивившей ее самое живостью подошла к столу, налила немного пива из кувшина и с жадностью выпила. После чего спросила более приязненно:
— Вы совсем не спали?
— Немного, — ответил он, добросердечной улыбкой показывая, что нисколько на нее не в претензии за то, что она лишила его возможности спать на постели.
— Зато у вас такой вид, — решилась она тоже сказать ему правду, — как будто вы спали всю ночь на пуховом матрасе и проснулись в выглаженной одежде.
— Вид может быть обманчивым, мадам, — ответил он и перешел к делу:
— Я отправил Седрика, чтобы он нанял лодку для переправы. Полагаю, о вас уже начали беспокоиться.
— Надеюсь, принцесса решит, что я осталась в доме у Брайанстонов.
— Это одно из предположений, — заметил Оуэн.
— Конечно, — согласилась Пен с легкой гримасой. — И не самое приятное для меня.
С куском хлеба и ветчины она подошла к окну, открыла ставни. В комнату хлынул свет яркого морозного дня, повеяло холодом; Оголенные ветви деревьев темнели на фоне белесого неба. На реке даже в это время суток было много судов.
Запивая пивом бутерброды с ветчиной, Оуэн смотрел в окно, но больше на Пен. Ему нравились ее густые каштановые волосы, разметавшиеся по плечам, точеный профиль. Он заметил, что на ее шейной повязке проступили следы крови, и, указывая на них, сказал:
— Следовало бы, думаю, сменить повязку, мадам. Заодно посмотреть на рану.
Она поднесла руку к горлу.
— Тут как‑то все тянет… сковано. Но пульсации, как вчера, нет.
Он подошел к ней вплотную, взял в ладонь прядь шелковистых волос, отвел от шеи.
Пен стояла неподвижно. В этом прикосновении было намного больше интимности, чем даже во вчерашнем поцелуе в полутемном коридоре. Другой рукой он развязал бинт, снял с раны прокладку, пропитанную бальзамом.