– Заходите в каюту, – пригласил Максим, открывая тускло блестящую полированную дверь. Каюта освещалась через круглый иллюминатор. Ленька провел рукой по такой же, как дверь, полированной стене.
– Тик это, – сказал Максим. – Каюты деревом таким обшивали, тиком.
– Тут что, матросы жили? – спросил Карпа и отодвинул тяжелую занавеску, закрывающую пустую койку.
Максим шевельнул усами.
– Ишь чего захотел. Каюты для господ офицеров. Разве на восемь сот нашего брата кают понаделаешь? Никакого корабля не хватит. Идем, покажу, где матросы проживали.
Они долго шли по коридорам и крутым трапам, пока не втиснулись в низкий кубрик, еще более темный, чем коридор. От стальных необшитых стен и нависшей над головой палубы тянуло холодом.
– Вот тут и жили, – сказал Максим. Голос его прозвучал глухо, будто придавленный тяжестью стали.
– Где же спали? Неужели на железном полу? – спросил Никита.
– Зачем на полу. Для спанья койки предназначены. Их, когда спать, вешали. А когда на вахту, убирали. Вот погляди.
Между двух железных стоек был привязан кусок парусины. Ребята подошли ближе.
– Я залезу, а? – сказал Карпа.
– Валяй! – усмехнулся Максим.
Карпа подпрыгнул и бултыхнулся в койку. Парусина провисла посередине, и остались видны только Карпины голова и ноги.
Ленька тронул Никиту за руку:
– Вот, оказывается, какие это койки. Теперь понятно, почему в песне про кочегара поется: «…и койкою труп обернули». Я раньше никак не мог понять, как это кроватью можно обернуть.
– В койке и хоронили. Если в море, конечно. Ну а для тяжести тоже, как в той песне, – «К ногам привязали ему колосник…» – глухо пропел Максим. – Это балка такая – колосник, в топке они укладываются.
В наступившей тишине ребята почувствовали себя неуютно. Никита смотрел на койку, неподвижно висящую перед ним, и ему на мгновение почудилось, будто в койке лежит матрос, что помер в этом стальном ящике, и в головах у него ровно коптит сальная свеча…
Видно, что-то подобное почувствовал и Карпа. Он встрепенулся, койка сильно качнулась, и над ней вынырнула стриженная ежиком голова. Карпа смотрел на безмолвных ребят расширенными, круглыми глазами.
– Ну вас в болото! Вы что, в самом деле, меня хоронить собрались? – крикнул он и, повертевшись в парусине, вывалился наружу.
– Теперь пошли на шлюпочную палубу. Катер вам сдавать буду, – сказал Максим.
Палуба встретила их солнцем и свежим ветром. Отсюда, с высоты броненосца, открывался широкий простор реки. Вдали над городом ослепительно сияли купола собора.
Но ребята не видели ни реки, ни города. Перед ними на деревянных подушках кильблоков под изогнутыми, как хоботы огромных слонов, стальными шлюпбалками, покоился катер.