Последовало долгое, тяжелое молчание. Затем Марк сказал сдержанно и жестко:
– Где они погибли?
– Не знаю. Знаю только, что до Тримонтия они не дошли. Я не один раз заглядывал туда и никаких следов сражения не нашел.
– А как было с моим отцом?
– Когда меня ранили и я упал, он стоял рядом с орлом. Когда орла несли на север, пленников не было.
– Где орел теперь?
Гверн протянул руку, коснулся кинжала у Марка за поясом и посмотрел ему прямо в глаза.
– Если тебе пришла охота умереть, вот лучший способ. Зачем понапрасну совершать дальний путь?
– Где орел теперь? – повторил Марк, словно не слышал слов охотника. Он не сводил с него глаз, и Гверн наконец ответил:
– Не знаю. Но наутро, как только рассветет, я попробую показать тебе, в какую сторону идти.
И только тут Марк осознал, что лицо хозяина освещает лишь свет костра, а за ним все расплывается в синеватой мгле.
Этой ночью Марк спал мало. Он лежал неподвижно, закинув руки за голову. Все эти месяцы он жил мечтой. Да, собственно, если подумать, он жил мечтой с восьмилетнего возраста. Она была яркой, согревала душу, теперь она была разбита, и ему стало холодно, он вдруг почувствовал себя значительно старше, чем был несколько часов назад. Каким же он был глупцом, безмозглым глупцом. Упрямо цеплялся за свою веру: раз в Девятом легионе служит отец, значит, от легиона нельзя ждать ничего дурного. Но теперь-то он знает: легион был порченный, гнилое яблоко, треснувшее под каблуком. Владыка легионов! Что же должен был пережить отец!
Однако среди обломков мечты оставалось нетронутым одно: орла надо разыскать и вернуть в Рим, иначе рано или поздно он превратится в угрозу для границы. Мысль эта немного утешала, все-таки он докажет свою верность памяти отца.
Наутро они поели, затушили и разбросали костер, после чего Марк, стоя возле своей лошади, послушно устремил взгляд в сторону северо-запада, куда показывал палец Гверна. Легкий ветер обвевал лицо, вниз на склон падала его тень, словно ей не терпелось опередить его, поскорее тронуться в путь; до него донесся дикий и нежный голос ржанки – голос одиночества, от которого на душе делалось неуютно.
– Вон туда, там начинается долина, – сказал Гверн. – Брод ты найдешь по наклонной сосне, она растет рядом. Переправитесь и держитесь правого берега, иначе между вами и Каледонией окажется широкий залив Клоты. А так – два, самое большее три дня, и охотничья тропа приведет вас к северной границе.
– А дальше? – спросил Марк, не отводя прищуренных глаз от синей туманной дали.
– Могу сказать одно: те, кто нес орла на север, принадлежали к племени эпидиев, их территория – глубоко изрезанное заливами и горами западное побережье вверх от Клоты.