Петр Акимович сидел молча, насупившись, и даже обычное в присутствии Веры выражение робости исчезло. Он был обижен, сердит на Володю; его раздражали шутки и смех.
Вера участливо спросила:
— Что с вами, Петр Акимович?
— Ничего.
Вера зачем-то вышла в кладовую и вернулась через несколько минут с мокрым лицом, продрогшая.
— Фу, какой противный дождь, — вздрогнув, сказала она.
Володя ответил, что так ей кажется, а вот колхознику в колхозе «Новая Заря» кажется, наоборот, что дождь распрекрасный: будет урожай.
Вера смеялась, а Петр Акимович слушал, опустив голову, и раздражение его возрастало. В его глазах блеснул злой огонек, нос стал совсем хищным. Он недобро поглядывал на Володю.
Петр Акимович давно дружил с Володей. Раз во время ремонта судна он даже спас его от крупной неприятности. Но в последнее время, с тех пор как Володя стал подшучивать над его робостью в присутствии Веры, он минутами ненавидел приятеля.
— Володя, вам всегда нравится то, что не нравится мне, — сказала Вера.
Петр Акимович вдруг поднял голову и, зло взглянув на Володю, сказал:
— Он прав. Разные индивидуумы. В мире не бывает двух одинаковых точек зрения.
Полковский и Мезенцев умолкли и стали прислушиваться. Птаха, сидевший уже рядом с Лорой, прервал беседу и тоже стал слушать.
Володя насторожился, стал серьезным, почувствовав что-то нехорошее в тоне Петра Акимовича.
— Во-первых, я этого не говорил, — медленно произнес он, соображая к чему это клонит Петр Акимович, — а во-вторых, ты не прав. Если бы не было общих воззрений, не было бы понятий о человечности, благородстве, добре…
— А их и нет! Фашисты, например, жестокость возводят в культ, в достоинство, — торопливо ответил Петр Акимович.
Володя уже потерял спокойствие, начал горячиться и жестикулировать:
— Обычаи фашистов не критерий для цивилизованных людей! — сказал он, размахивая рукой, как будто что-то отметая.
— Оставьте, оставьте эту тему, — встревоженно сказала Вера, почувствовав что-то недоброе во всем этом споре.
— Нет, Верочка, зачем? Интересно! — возбужденно сказал Володя, вызывающе глядя на Петра Акимовича, сидевшего напротив него.
Няня Даша принесла чай с лимоном, поставила вишневое варенье, любимое варенье Мезенцева; и он, казалось, забыл о спорящих.
Полковскому неприятно было, что Володя так резок, зол.
Петр Акимович был еще больше возбужден, чем Володя. На его побледневшем лице ярче выделялись красные пятна. А в груди что-то подхлестывало говорить наперекор всему, даже тому, что сам думал и чувствовал; какое-то злое чувство толкнуло его сказать: