— Ну, теперь уж никто не придет, — сказала Вера, глядя в мокрое окно, по которому барабанил дождь, застилая все кругом серой пеленой.
— Да, да, Вера Ивановна, — улыбаясь и покачивая головой, согласился Петр Акимович.
Володя иронически посмотрел на него, потом сказал:
— А может: нет, нет?
Петр Акимович поморщился, перестал улыбаться; и лицо его выражало одну мысль: «Чего ты хочешь? Оставь меня». Но он ничего не говорил, боясь шуток Володи.
Пока ждали гостей, Петр Акимович сообщил, что он прочитал «Монахиню» Дидро и стал пересказывать содержание. Говорил он вяло, длинно и краснел.
— Не скучно, Вера Ивановна? — конфузясь, спросил он.
— Очень весело, плакать хочется, — ответил Володя.
Петр Акимович умолк и сердито посмотрел на него. Нос его стал острее.
А Володя спрашивал себя, неужели и он станет таким же глупым, когда влюбится.
Птаха молчал и посматривал то на Володю, то на дверь; потом вдруг говорил, что ему душно в комнате, и выходил на террасу.
Мезенцев положил конец томлению, сказав, что надо обедать.
Когда валили первые бокалы вина, чокнулись и стали есть, — все повеселели. Кто-то со стороны террасы опять постучал.
— Наверное, торт принесли, — сказала Вера и пошла открывать.
Это была Лора. Она промокла до нитки. Птаха вскочил, потом сел, он мигом преобразился; и пока Вера в другой комнате переодевала Лору, он ерзал на стуле и что-то говорил о море. Видно было, что он счастлив. Когда женщины вернулись, Лора была в белом Верином платье, которое пришлось ей впору.
Мезенцев пил и ел много, с удовольствием и позволял жене непрерывно подкладывать к себе в тарелку то салату, то икры, то крабов.
А Петр Акимович, наоборот, ел мало и молчал. Настроение у него было испорчено.
О непришедших гостях стали уже забывать.
После обеда Лора играла на гитаре и пела, а Мезенцев, расстегнув китель, развалился в соломенном кресле и после каждого спетого романса говорил:
— А я не знал, какие у меня в пароходстве таланты! Ай да Лора! За душу хватает!
Птаха пристально смотрел на Лору; и когда их взгляды встречались, Лора опускала глаза. Потом Володя завел патефон и танцевал с Верой, легко, весело, шаржируя танго из «Петера».
Птаха, наконец, осмелился пригласить Лору; и когда она, покраснев, согласилась, он смутился и минуты две простоял, не улавливая такта, потом повел ее осторожно. Лицо его сияло.
Все устали и снова сели за стол. За окном уже было совсем темно и по-прежнему шумел дождь. Дети спали. Няня Даша принесла кофе, ром, торты. Хвалили вино и восточные пряности, потом мирно говорили о театре, гастролях Марины Козолуповой; а Мезенцев, Полковский и Володя рассуждали о лоции, которую писал Полковский, о будущем соревновании двух судов. Птаха теперь уже не испытывал никакой робости и когда говорил, то смело смотрел в глаза Лоре.