К концу этой долгой, ужасной недели настоятель послал за Китом.
Кит чуть не застонал вслух. Он не успел за эти дни позаниматься чем-нибудь дополнительно, и в нем искрилась надежда, что настоятель отказался от своей идеи. А когда тот снова пропустил инспектирование школы, прислав записку, что болен, Кит начал надеяться, что в конце концов ему не нужно будет объяснять, почему он не хочет дополнительных занятий.
Теперь он тащился по лестнице, поднимаясь в комнату доктора Ди. К двери по-прежнему была прикреплена записка, но Кит знал, что не сможет просто уйти.
— Входи, — сказал настоятель, когда мальчик постучался.
Кит отворил дверь. В комнате было темно и душно, пахло сожженными травами. Настоятель только что встал с постели, накинув свое одеяние поверх ночной сорочки. Кит вгляделся в него. Настоятель выглядел просто ужасно: лицо было желтоватое и осунувшееся, глаза горели лихорадочным блеском.
— Подойди, — произнес он хриплым голосом. — Дай мне на тебя посмотреть.
Киту не хотелось подходить к настоятелю слишком близко. От него исходил затхлый запах старости. Взяв костлявыми пальцами Кита за подбородок, он приподнял его лицо и заглянул в глаза. Через минуту Кит отодвинулся.
— У меня было мало времени… — начал он.
— Теперь это неважно, — сипло ответил настоятель. — Расскажи мне о себе.
— Что? — спросил удивленный Кит.
В школе никто никогда не расспрашивал детей об их жизни. Это было неписаным правилом. Правда, каким-то загадочным образом все ухитрялись все знать.
— О твоих родителях, — сказал настоятель, усаживаясь и указывая Киту на стул.
— Мои родители умерли, сэр, — натянуто ответил Кит.
Настоятель кивнул с таким видом, словно именно этого и ожидал.
— Они были католиками, не так ли?
Кит еще больше напрягся. Что же это такое, что-то вроде религиозной инквизиции?
— Меня определили в эту школу, — сказал он, — чтобы воспитать в истинной вере.
Губы настоятеля скривились в каком-то подобии улыбки.
— Очень правильно и достойно. А кто тебя сюда привел?
Кит предпочитал не задумываться на эту тему.
— Прежний директор, сэр, Уильям Чэддертон. И еще Мистер Картер.
Настоятель кивнул.
— А у тебя нет официального опекуна?
— Мой опекун — школа, сэр.
Доктор Ди снова кивнул.
— У твоих родителей нет родственников?
Кит покачал головой. К чему клонит настоятель? Его вопросы пробудили мучительные воспоминания. Киту еще не было семи лет, когда его отобрали у матери и посадили на лошадь Оливера Картера, и они скакали галопом всю дорогу до школы, более двадцати миль. Всю свою жизнь он будет вспоминать, как пахло от этой несущейся галопом лошади.