Эта неведомая сила каким-то образом вмешалась в исцеление Саревана и помогла ему. Кажется, Хирел умел распоряжаться ею. В ней сплетались жестокость, безрассудство, дерзость и в то же время мягкость. Эта сила не знала и не заботилась о том, куда направлены ее удары, но обладала умением мгновенно залечивать ею же нанесенные раны, хотя бы ради собственного спокойствия. Она оформилась перед глазами Саревана в лицо молодого человека, возможно, лицо Хирела, избавившееся от юношеской нежности. В этом лице крылось больше силы, чем Сареван мог ожидать, в нем были королевское величие и гордость. Саревану оно не нравилось, он не мог доверять ему. Но вот любить — да, полюбить его было нетрудно. Точно так же Сареван не знал, нравится ли ему его отец и можно ли ему доверять. Мирейн стоял выше подобной простоты.
Золотые глаза открылись, подбородок приподнялся. О, конечно, это был Хирел. Никто другой не обладал таким пылким нравом.
— Я ключ, — сказало видение. Голос был низкий и все же бесспорно принадлежал Хирелу. — Я ключ к тайне или к миру Запомни это.
— Вероятно, ты никогда не избавишься от своей самонадеянности, — заметил Сареван.
В ответ на его легкомысленные слова видение нахмурилось — Я не заложник. Я — загадка. Запомни. Запомни. Запомни.
* * *
— Запомни!
Пробуждение Саревана было внезапным. Его разум помутился. Он отчаянно цеплялся за ясность. За память. Лицо Хирела пропало. Сны и пророчества с их ложью и безумием растворились в свете ясного дня. Принц видел свою собственную кровать и свою комнату с высоким потолком, ощущал свое полуизлечившееся тело. Его сила…
Ничто. Молчание. Пустота, граничащая со страданием. Как бы ни был ужасен его сон, но все-таки в нем он полностью владел своей силой.
Сареван с трудом поднялся и, шатаясь, подошел к восточному окну, в котором пылала утренняя заря. Перед ним простирался город его отца, его собственный город. Над его крышами, на другом берегу Сувиена, неясно вырисовывалась скала, подарившая этому городу имя: Эндрос Аварьян, Трон Солнца. На ее вершине возвышалась башня, которую Солнцерожденный возвел при помощи песни и силы и которая принадлежала ему, его императрице и его побратиму. При свете миллионов звезд они стояли лицом к лицу и взывали к Аварьяну, накрыв город сверкающим куполом магии. Всю ночь скала была окутана облаком света, а когда встало солнце, его лучи осветили настоящее чудо. Высокий холм казался еще выше, а его вершина блестела как черное стекло, ограненное и превращенное в башню с четырьмя выступами, похожими на рога. Пятый рог вздымался из центра, и на его вершине, словно солнце, сиял кристалл. Ровность отвесных стен не нарушалась ни окнами, ни воротами. Эта башня казалась не чем иным, как миражом, видением, изваянным в камне скалы.