— Он достаточно здоров, чтобы вернуться в Лондон? — спросил Рэндалл. — Мы могли бы отправиться утром. Не вижу смысла дольше торчать здесь, на краю мира.
— Возможно, он предпочтет остаться здесь. — Уилл сделал себе еще сандвич, теперь с отварной говядиной. — Мы же не можем увезти его силой.
Рэндалл пожал плечами:
— Я готов сделать все, что необходимо, чтобы вызволить его из когтей этой девки. Поскольку с головой у него не в порядке, мы можем действовать на свое усмотрение ради его же блага.
— Ради его блага? Мне не нравится это выражение. Попахивает произволом, — пробормотал Керкленд. — Когда мы были детьми, взрослые тоже любили повторять, что действуют ради нашего блага, когда творили с нами что хотели.
Рэндалл поморщился:
— В тебе говорит шотландец.
— Леди Агнес никогда не говорила нам, что действует ради нашего блага. Она спрашивала у нас, чего мы сами хотим, давала нам ясно понять, чего нам будет стоить достижение желаемого, и только после этого помогала нам достичь желаемого, если то, что казалось желанным раньше, не утрачивало для нас своей привлекательности, — сказал Уилл. — Кстати, о леди Агнес. Я должен написать ей и Хэлу Лоуфорду о том, что мы нашли Эштона.
Наступившую тишину прервал Рэндалл:
— Для Хэла новость будет шоком. Они с Эштоном всегда были друзьями, но если поискать тех, у кого имелся самый явный мотив убить Эштона, то Хэл будет первым в списке.
Керкленд покачал головой:
— Я довольно хорошо знаю Хэла, и непохоже, чтобы аварию подстроил он. Ему, конечно, понравилось бы стать герцогом Эштоном, но чтобы убивать? Я так не думаю.
— Чужая душа — потемки, — тихо сказал Уилл.
Рэндалл вздохнул:
— Я не философ и поэтому не стал бы сбрасывать Лоуфорда со счетов. И еще я хочу познакомиться с той девкой, что навязала себя Эштону.
— Сегодня тебе представится такая возможность. — Уилл налил себе эля. — Эта «девка» приглашает нас всех отужинать в Хартли-Мэноре.
Мария одевалась с особой тщательностью, готовясь к неожиданному приему гостей. Ни одного нового наряда у нее не было. Время от времени ей перепадало какое-нибудь платье от хозяйки дома, куда их с отцом приглашали. Эти платья, как правило, приходилось перешивать, и со временем Мария стала отличной портнихой. Ее лучшее вечернее платье было подарено ей одной дамой полусвета, которую даже с натяжкой нельзя было назвать настоящей леди, но которая обладала житейской мудростью и щедро делилась ею с Марией.
Выбор Марии пал на простое, но элегантное со светлым кружевом голубое платье. В нем она выглядела юной и невинной, непохожей на охотницу за состоянием, какой ее считали друзья Адама.