Адвиаг опустил голову. Несколько мгновений молчал. Потом вперил в Северцева острый пронзительный взгляд.
— И во имя этой клятвы вы переступите даже через жизнь сына?
— Мой сын уже мёртв, — ответил Северцев.
— Ошибаетесь. Пока Авдей в ведении Преградительной коллегии. Но я могу перевести его в своё СИЗО и дать возможность сбежать, помогу добраться до Большого Кольца.
Северцев только головой покачал.
— Лжёте. Авдей не в Преградительной коллегии, а у братков. Иначе бы вы давно уже привели бы его сюда в кандалах и с синяками по всему лицу, да ещё бы и в пыточное кресло у меня на глазах засунули. А потом всё равно бы убили. Приёмы вашей конторы известны всем и каждому. Любого, кто к вам попал, сразу надо считать покойником. Однако Авдея здесь нет. Значит он находится вне зоны вашей досягаемости. Но всё равно мёртв… — Северцев отвернулся, судорожно сглотнул.
— Почему вы так думаете? — спросил Пассер.
— Братки убьют Авдея не позже, чем через сутки после того, как он у них окажется.
— Или Авдей сбежит от них.
— Маловероятно. Но даже если и так, то лучше думать об Авдее как о мёртвом, и потом обрадоваться его возвращению, чем надеяться на жизнь, но узнать о смерти.
Адвиаг бросил на него быстрый короткий взгляд и стал внимательно рассматривать столешницу.
— Почему вы думаете, что братки убьют Авдея? Ведь для них он живое воплощение бога, его посланник и Избранник.
— Года два назад у них с дедом зашёл разговор о Пророчестве, Избранном и прочих составляющих этого действа. Авдей сказал, что избранность — это удел рабов. Стать рабом мой сын не согласится никогда. А значит для братиан он не только бесполезен, но и опасен. Сам факт существования Избранника, отвергающего Пророчество, превращает их братства в бессмыслицу. Так что братки Авдея убьют. Или уже убили.
Адвиаг, сильно надавливая пальцем, рисовал на столешнице абстрактный узор.
— Вы так уверены в его смерти…
— Авдей — людь. А рабов никто и никогда людьми не считал, не считает и считать не будет, потому что рабы — это всего лишь вещи, а не люди.
— Странно слышать такое от мятежника.
— А восставшего раба никто и никогда рабом не называет. Даже его бывший владелец. Именно потому, что он бывший владелец бывшего раба. В настоящем и тот, и другой называются иначе.
— Бывший раб называется мятежником, — ядовито сказал Дронгер.
— А бывший владелец — тираном, — согласился Северцев.
— Михаил Семёнович, — сказал Пассер, — что ответил Авдею ваш тесть?
— Свою любимую фразу: «Всеблагая мать не дура». И пояснил, что Таниара никогда не станет превращать своих детей в баранов, посылая им пастуха. Она знает, что у людей хватит ума и самим во всём разобраться и принять верное решение. И тут же добавил, что Лаорана тоже никогда дураком не считал. Пророчество ведь одинаково и для таниарцев, и для лаоран.