…Голая Лора, которую подталкивают к борту штыком старинной энергетической винтовки. Женщина кричит и извивается. На коже остается алая полоса. Кэна, который стоит рядом, несмотря на жару, бьет дрожь. Палец с заскорузлым ногтем зачерпывает охру из плошки и ставит на лбу Лоры какой-то корявый знак. Мелькают белые пятки Лоры, и тут же, едва тело касается алой воды, вспененной черными плавниками, раздается немыслимый вой человека, которого жрут заживо.
Свою последнюю роль — роль жертвы в приношении богам моря дикарями — новозеландская актриса сыграла более чем искренне.
Ученый вытащил листок, густо исписанный формулами, из ящика стола. “Зачем Су Вонг берет здесь производную? — размышлял Влад. — Никто никогда не берет здесь производную, это же бессмысленно… А если…”.
Он так увлекся, что не слышал резких криков ночных птиц. Лампа на столе мигнула и погасла. Недовольный ученый поднял голову — за все время его пребывания здесь перебоев с электричеством еще не было — и вдруг ощутил нереальный, невозможный здесь запах сварки. Никитский увидел синие искры, брызжущие из окна, — кто-то срезал штыри решетки. Решетка с грохотом ударилась об пол, а в следующий миг черная фигура заслонила окно. В камере стало темно, как в бочке. Влад вскочил, сжимая в руках ручку. Ночной визитер спрыгнул. В лунном свете, снова затопившем камеру, Никитский узнал посетителя.
— Ты с ума сошел, Дитрих, — растерянно сказал Влад. — И зачем тебе сварочный резак вмонтировали?
— Как раз затем. Я за тобой, — ответил Таугер, выпрямляясь. — Собирай манатки, быстро, и пошли.
— Я никуда не пойду, — рассердился Влад.
Таугер, придвигавший кровать к стене с окном, обернулся:
— Как это?
Влад сел.
— А так. Я тебя понимаю, тебе ловить нечего, как только ты всех оплодотворишь, тебя убьют. А меня они взяли учителем, я останусь… Да и ты мог бы остаться! Тебе никогда не хотелось искупить нашу вину перед их народом, нашу чудовищную, огромную вину? Ты же профессиональный боец, ты мог бы их научить тому, что знаешь сам.
— Нет, — перебил его Таугер. — Этого я делать не буду.
Влад пожал плечами:
— Возвращайся к себе в камеру, завтра утром я за тебя попрошу.
— Мне сложно вернуться в камеру, там три трупа, — ответил Дитрих. — Собирайся. Как только эти желтолицые мартышки их обнаружат, они убьют и тебя.
Влад понял, что ему придется идти. Идти в ночь, где кричат птицы, — а в мангровых зарослях водятся и создания покрупнее птиц. Идти, вместе с этой машиной для убийства. Никитский, бормоча проклятия, поднялся и стал одеваться. Дитрих придвинул кровать к стене.