Василий попросил вновь:
— Расскажи, чего стесняешься?
— Долго все это, а вам…
— Долго? — посмотрел Василий ей в лицо. — Куда спешить?
— Устанете.
— Не бойся, не устану.
Зина вздохнула, что-то прошептала и, понурив голову, умолкла. Заикин понял, что Зина боролась с нахлынувшим волнением.
— Начни с начала, с родителей…
— Хорошо, — поспешно отозвалась Зина. — Родилась я в Белоруссии, где точно, не знаю. Отец у меня военный. Мы часто переезжали с места на место. Папы своего я совсем не помню. Мама уехала в Минск учиться. И меня отправили к бабушке. Дедушка был инвалидом еще с империалистической войны. Они с бабушкой жили в Слониме. — Зина вздохнула. — Когда началась война, бабушка хотела со мной бежать к своим в деревню, но дедушка не пустил. «Ты что? Не в жмурки играть. Война!» — накричал он на нее, бросил в тележку какие-то вещички, схватил меня за руку и поспешил на вокзал. Там нас втиснул в товарный вагон, а сам не отходил от поезда. Когда колеса застучали, мы услышали его голос: «Смотри там! Догоню!»
В первую ночь ехали рывками — поезд то стоял, то мчался вперед как угорелый. С рассветом где-то недалеко от нас застучали пушки. Мы услышали вой самолетов и тут же разрывы бомб. Вагонная дверь раскрылась настежь. Несколько женщин свалились на землю, а их дети остались в вагоне. Поезд даже не остановился, помчался дальше, а женщины так нас и не догнали. Бомбежки повторялись по нескольку раз в сутки, в вагонах были раненые старухи и дети, а поезд все бежал и бежал. Ехали без остановок долго, а потом остановились на какой-то большой станции. Там нам давали суп и чай. Это было очень вкусно, но бабушка не ела. Она искала в толпе нашу маму… — Зина вновь умолкла, но Заикин не стал ее торопить. Она тяжело вздохнула и продолжала: — Нас привезли в Башкирию. Жили мы в деревне у одной тетеньки, она работала в поле. Вечером приходила озябшая, приносила картошку. А однажды весь дом заголосил, тетенька стала рвать на себе волосы. Пришла похоронная на ее мужа. И я впервые узнала, как далеко зашла война, что она уже под Москвой, а там мама…
— А отец? — спросил Заикин.
— Бабушка о нем не вспоминала, а я его не знала, потому и не скучала. Помню, как-то дедушка пришел домой насупленный, с письмом, и когда читал, то бабушка ругалась: «Погубил, окаянный, девку да и дитя…» Она гладила меня по голове, а дедушка стоял на своем: «Ты что? Может, еще все брехня. Не такой он!..» Жили мы у тетеньки зиму, а весной бабушка умерла, — прошептала Зина.
— Вот как…
— Я пошла в город, хотела попасть на курсы при больнице, но не хватило возраста. Там одна старушка взяла меня к себе и сказала, что надо прибавить два-три года. Прибавила. И взяли. А потом и на фронт…