Вариации на тему (Грицман) - страница 37

На первую страницу
горстью рябых монет звенят наобум.
Я до того от стоячей воды устал,
мне до предсердия сердце заполнил шум.
В этом зале мерцают две пары текучих глаз,
две осаднённых души, заговоривших вхрип.
Так постепенно светлел безнадежный зал.
В эту ночь мне приснилась пара летучих губ.

Поэты в Нью-Йорке

Мне снился сон про нашу жизнь,
и было жаль, что это только сон.
Там Гандельсман и Mандельштам
несли подержанный диван.
Там Пастернак переeзжал,
и в Квинс ушёл вагон.
По парку, мокрая насквозь,
бежала в неизвестность дочь
озёрного царя
и улыбалась вслед.
Тянулся с ярмарки народ,
Блок шёл на обед.
Вшит в добровольческий мундир,
пустой жевал мундштук.
В ночи горел неоном сыр,
звук был морозно-сух.
Машинская несла морковь
сквозь стынущий Ньюарк
по бессарабице дворов
под временный кирпичный кров.
И было пусто, но светло
идти сквозь чуждый мрак.
Там месяц, словно уркаган,
выл в атлантический туман
на странный абрис звёзд.
Он безнадёжно пропадал,
но, выпив, сжалилась судьба —
он девой был спасён.
Безмолвен сумеречный дом.
Алейник с Друком спят вдвоём,
как только в детстве спят.
Во двор двенадцать негритят
бегут, как свора октябрят
бежит на Первомай.
Я спал и видел, что в окне
на тёплом сумеречном дне
мерцал обычный рай.
Чужого не было лица.
Потом я повстречал отца.
Он что-то мне сказал.
И засмеялся, и просил
почаще заходить
на чай, на рюмку, на стихи,
на дачный керосин.
А я проснулся, позабыв,
что был совсем один.
Читал в кровати до утра
ночную книжку, пару глав,
про то, как я не жил.

Над миром

Который год над городом висит промокший войлок.
За горизонтом безнадёжно сушат порох.
Молчит «Аврора». Медленный Гудзон
трепещет. Газолиновые волны
щемящей дымкой улетают вдаль:
к Неве, Ньюфаундленду, за полярный круг,
где шапкой термоядерного взрыва
сияние небес висит невыносимо.
Новая Земля: мишень Хрущёва —
непостижима в водородной гари.
А с Ноева ковчега зырят твари,
как экскурсанты с борта корабля.
Конец столетья. Ликованье душ
вольноотпущенниц решением ОВИРа.
Зелёный мягкий пропуск на три мира,
где гражданин, и всуе обиватель груш,
свободен в выборе истории и сыра.
Открытый мир нас ждёт, разинув пасть,
и мы готовы сладостно упасть
в глухую ностальгию невозврата,
к любым воротам, где нас больше нет.
Дана одна лишь жизнь,
в чём мы не виноваты.
Я – в аэропорту у дикого плаката
«Air India» с гагаринской улыбкой,
с тобой невстречи жду в конце эпохи зыбкой,
невстречи жду с тобой,
печален, счастлив, нем.

* * *

Зима живёт своей судьбой,
А за окном стоит она.
И снег жуёт, и лапки прячет.
Ведь холодно, и грач маячит,
И в небо падает луна.
А за последним поворотом,
У остановки городской
Следующая страница