Настасья, внимательно посмотрев на куманька, повернулась к Третьяку и Филатке, которые понуро ждали ее распоряжений.
— Ступайте пока, ясные соколы. Я уж что-нибудь придумаю… как всегда…
В дверях скоморохи столкнулись с вбежавшей в сени Федосьицей. Они пропустили девку в горницу, она увидела Данилу — и окаменела.
— Ты, свет, Авдотьицу когда в последний раз видела? — спросила Настасья.
— Я-то ее на святках видела, девки гадать собрались, и она тоже прибежала, ночевала у Анютки с Марьицей. И потом, сказывали, разок приходила, — глядя сквозь Данилу, словно бы он был куском слюды в оконнице, отвечала Федосьица.
— А сейчас она где?
— Да в банях, поди! Кабы на Неглинке была — давно бы тут сидела.
Настасья посмотрела на куманька — мол, видишь, не одна я так считаю. Данилу же, как всегда, когда он погружался в глубокое размышление, стало качать влево-вправо.
Ему нужно было вспомнить, что говорил об Авдотьице Тимофей… Нет, Богдаш?.. Семейка!
— А, может, она с кем-то сошлась и тот человек ее к себе жить увел? спросил Данила.
Настасья повернулась к Федосьице, ожидая ответа, но упрямая девка делала вид, что и вопроса-то не слышала.
— А не пошла ли она к кому жить? — усмехнувшись, пришла куманьку на помощь Настасья.
— Мы бы знали! — воскликнула Федосьица. — Даже коли женатый бы взял знали бы. Мы друг за дружку крепко держимся.
— Точно ли?
— Точно! Как Бог свят — знали бы! — и Федосьица перекрестилась.
— Видишь, куманек? — спросила Настасья. — Куда подевалась — один Господь ведает…
И тут до нее дошло, что с подружкой дело нечисто. Одного взгляда хватило, чтобы в этом убедиться: Настасья строго посмотрела на Данилу, а он набычился и исподлобья сверкнул глазами на Федосьицу.
— Вот оно что… Поговорить нам с тобой, куманек, выходит, надобно?
— Выходит, что так… кумушка.
Федосьица поняла — тут какая-то каша заваривается. Будь в горнице кто другой, не Данила, она бы ушла к соседям, дала Настасье возможность наговориться вдосталь. Но тут девке вожжа под хвост попала.
— Мне Феденьку кормить, рубашечки ему постирать, — глядя в пол, заявила она. — Еще кроить я сегодня собиралась.
Настасья все поняла. И, не принимая обиду подружки близко к сердцу (мало ли расставаний у зазорной девки на веку получается?), решила быть сегодня доброй.
— А мы и не помешаем. Пойдем, куманек, посидим у Феклицы.
Данила, едва скрывая радость, вышел за ней в сени. И правильно сделал Федосьица, только теперь увидев на скамье игрушечную мельничку, в злобе скинула ее на пол и припечатала чеботком хрупкое крыло:
— На растопку сгодится!