— Какого цвета были у нее глаза?
— Я не смотрел. Не хотелось.
— Какого роста она была?
— Она лежала на спине. — Плоского роста, черт возьми.
— Во что она была обута?
— Вы имеете в виду — какой фирмы? Не могу сказать ничего определенного. На ней были эти современные тапочки для лазания. Ну, знаете, такие… — Один торчал пяткой вперед. Хью изгнал это зрелище из своего сознания.
Его слова, совершенно определенно, убили Огастина.
— У нее были серьги?
— Серебряные колечки, штук пять. Здесь, по краю уха. Они были очень хорошо заметны. Я решил, что это модно.
— В обоих ушах?
Хью попытался восстановить в памяти вторую сторону ее тела.
— Я не знаю, — честно сказал он.
— Вы видели их только в одном ухе, — заявил Огастин, слегка повысив голос.
— Не помню.
— Но вы сказали, что они были очень заметны. Вы не могли не заметить их.
— По правде говоря, я сейчас пытаюсь вспомнить, было ли у нее второе ухо. Она падала сквозь кроны деревьев, и вторая сторона ее тела представляла собой очень неприятное зрелище.
Огастин уставился на него остановившимся взглядом.
— Послушайте, — сказал Хью, — совершенно ясно, что вы знакомы с этими девушками.
Было бы странно, если он их не знал. Долина представляла собой замкнутый и объединенный крепкими узами мир; особенно это относилось к сообществу восходителей, образовывавших нечто вроде племенных союзов всюду, где ему приходилось бывать, хоть в гималайской Солу-Кхумбу, хоть в Аппалачах.
Огастин выпятил челюсть.
— Скажите мне, как я могу помочь вам узнать ее имя, — сказал Хью. — Продолжайте задавать мне вопросы. Возможно, в конце концов что-нибудь прояснится.
— Вы только скажите: это была она? — Огастин раскрыл бумажник и показал фотографию молодой женщины, буквально купавшейся в солнечном свете. Ее волосы были белыми от света. Огастин тоже присутствовал на фотографии и тоже казался прозрачным в этом сиянии. Он обнимал женщину за талию.
Хью следовало бы догадаться раньше. Женщина — или одна из женщин, участвовавших в восхождении на стену, — была его любовницей.
— Нет, — заявил Хью. — Это не она.
— Не обращайте внимания на волосы, — сказал Огастин. На его лице появилось одновременно и жалобное, и скептическое выражение. Он боялся, что Хью мог ошибиться. — Смотрите на ее лицо. Вы же видели ее лицо.
Чем пристальнее Хью всматривался в лицо на фотографии, тем сильнее таяла его уверенность. Сходство было, но ведь он мог вообразить его. Он пытался вспомнить лицо, которое накрыл брезентом, но черты смазывались и расплывались в его памяти. К тому же лицо на фотографии было поистине эфирным, как у женщины из сонного видения. Что, если он ошибается? Что, если это та самая женщина, которую он нашел в лесу?