Однажды во время утреннего обхода доктор Недубов, не очень внимательно осмотрев Бакшина, похлопал по затянувшимся шрамам на бедре:
— Довольно вам казенный матрац давить. Сестра, займитесь после обхода.
— Не надо, — сказал Бакшин.
— Как это не надо? Вам что, лежать еще не надоело? — Этот покрикивать начал с самого первого дня. Ну, ему уж так по званию положено.
— Сестру не надо, — уточнил Бакшин и признался, что он уже пробовал опускать ноги и сидеть. Ничего, получается.
После такого уточнения Недубов еще раз, теперь уже более внимательно, прощупал бедро и голень.
— Нет ничего хуже, когда выздоравливающий все еще продолжает считать себя больным. Вы в шахматы играете?
— Пробовал, да все времени не хватало…
— Есть тут у меня один шахматист. Капитан. Руку ему ампутировали. Рвется в бой. Я его к вам, на Сашкину койку. Не возражаете?
Появление безрукого капитана ничуть не изменило и не украсило жизнь. Первая же партия показала, что Бакшин как партнер никакого интереса не представляет, капитан сразу же после обхода исчезал и возвращался только к обеду и после отбоя.
А от Сашки ни слова. Это уж было совсем непонятно. Он везде пройдет, всего добьется, человек непоколебимой верности. Почему же он-то молчит? И в письмах жены о нем ни слова, значит, и ей не пишет. И про сына жена писала мало и без особого материнского трепета: живет дома, у него отпуск до полного восстановления слуха. Пытаясь представить себе, каким теперь стал Степан, пробудить отцовские чувства, Бакшин пробормотал: «Степа, мальчик мой!..» Но и этот классический вопль отцовской души не пробудил никакой нежности, не считая острого щекотания в носу и навернувшихся слез. Бакшин вытер глаза концом пододеяльника, пахнущего чем-то антисептическим, карболкой, что ли? Нет, дорогой товарищ, пора выбираться отсюда, кому он такой нужен? Кому дорог? Кому страшен?
Ему принесли костыли. Он для начала возмутился:
— А эти штуки зачем еще?
— Доктор приказал, — ответила сестра и пожала худенькими плечиками. Совсем еще девчонка.
— Палку принесите.
— Потом будет вам и палка, — пообещала сестра тоном воспитательницы, уговаривающей капризного малыша. — А теперь вы и на костылях не сразу пойдете. — И, сдвинув тоненькие бровки, начала командовать: — Ну-ка, встали!..
Началось обучение пешему хождению. Обливаясь потом и злобно сжав губы, он делал два-три шага и отдыхал, набирался сил, копил злобу на свои непослушные ноги. Собранное из осколков, заштопанное доктором Недубовым бедро не подчинялось его воле и тупой болью мстило за каждый шаг. Как он ненавидел сейчас все свое вышедшее из повиновения существо, и особенно ногу! За то и казнил ее тем, что, напирая всей тяжестью тела, заставлял подчиняться.