В это утро Чупрынин выпил уже с полстакана кофе, прочел телеграммы и только что приготовился к высокому наслаждению, которое он всегда испытывал от чтения статей Меншикова, как вдруг из кухни раздался такой невероятный визг, что генерал отбросил газету и вскочил с кресла.
— Безобразие! — пробормотал он и нажал кнопку звонка.
Денщик очутился в кабинете раньше, чем раздался звонок.
— Ты опять там, каналия?… — начал генерал, но, увидав растерянное лицо денщика, переменил тон и спросил: — Что такое?
— Так что, ваше превосходительство, Милорд руку ест, — пробормотал денщик.
Из кухни раздавались истеричные вопли. Генерал встрепенулся.
— Взбесился, что ли, и грызет?
— Так что, ваше превосходительство, со двора принес и ест.
— Что? — остолбенел генерал. — Со двора руку?
— Так точно-с! — дрожа подтвердил денщик.
— Что за черт! — выругался генерал.
— Серж, что там такое? Какой-то ужас! — проговорила генеральша, выглядывая из спальни.
— Глупость какая-то! — ответил генерал, быстро шагая к кухне, откуда неслись плач и вопли.
Горничная визжала в истерике, толстая кухарка хлопала себя по бедрам и не своим голосом кричала:
— Отдай! Отдай, отдай!
Из-под стола слышалось сердитое рычанье огромного дога.
Генерал крикнул на безумно вопивших "Молчать!" — что, однако, не возымело никакого действия, и нагнулся, чтобы заглянуть под стол.
Дог зарычал еще грознее.
Генерал невольно отпрянул. Под передними лапами собаки лежала человеческая рука, отрезанная по самое плечо. Дог успел вырвать из нее кусок мяса.
Через мгновенье генерал очнулся.
— Дай кочергу! — скомандовал он денщику. — Бери щетку! Отнимай у него! Милорд, иси, брось! Я тебе!..
Голос Чупрынина гремел, как труба; горничная визжала; кухарка бессмысленно вопила: "Отдай, отдай!"; генерал стучал кочергой, денщик — щеткой; собака рычала.
Генеральша не выдержала, и из ее спальни послышались крики:
— Мадемуазель!.. Спрячьте детей! Серж! О Боже!..
Собака с окровавленной мордой была выгнана на лестницу: денщик вытащил щеткой руку на середину кухни, и генерал с нахмуренным лицом созерцал и обонял ее, так как она успела уже оттаять и потемнеть.
Женщины пришли в себя и робко прижались к углу кухни, всхлипывая от волнения.
— Зови старшего дворника! — крикнул генерал денщику. — Это — правая рука какой-то женщины, несомненно убитой, — заключил он. — Руки не трогать с места! — сказал он горничной и кухарке, теперь онемевшим от ужаса, и пошел из кухни успокаивать свою супругу.