— Это — мое дело.
— Верно, верно! Ну, так я беру эти три вещи, эти квитанции, дарственную, а затем попрошу вас написать чек на шестьдесят тысяч рублей. Именной чек напишите: "Борису Романовичу Патмосову".
— Повторяю вам, это насилие и подлость — пользоваться моим положением, — злобно сказал Чемизов, однако, обмакнув перо, подписал чек. Лицо его потемнело. — Вы сами толкаете меня на преступление!
— Ну, я уже говорил вам, что через месяц начну ловить вас, так что преступления для вас небезопасны.
— Еще посмотрим, кто кого? — глухо проговорил Чемизов, отрывая чек и кидая его Патмосову.
— Превосходно! Я съезжу и возьму деньги. Алехин, береги его! — и Борис Романович вышел, причем за ним тотчас же щелкнул замок.
Он получил деньги в Купеческом банке и вернулся в "Большую Московскую" гостиницу. В ожидании он улегся на диван, и скоро комнату огласил раскатистый храп.
Уже спустились сумерки и было темно" когда в дверь постучали: "Телеграмма!" Патмосов быстро встал, зажег свет, взял телеграмму, развернул ее и радостно улыбнулся. Он тотчас спустился к Дьяковой и постучался в ее номер.
— Войдите, — послышался голос Прохорова.
— Сказал правду! — Борис Романович размахивал телеграммой. — Вот! Пафнутьев пишет: "Приехали нашли совсем больная". Значит, негодяй ограбил эту несчастную, одурманил ее и бросил.
— И вы едете?
— Да, дело мое тут кончено. Вечером еду. А теперь вот, — обратился Патмосов к Дьяковой, — я привез вам ваши тридцать тысяч рублей.
— Как? — воскликнула Дьякова, вспыхнув.
— Этот негодяй упрямился, ну, да со мной шутки плохи. Извольте получить! — Патмосов опустил руку в глубокий боковой карман. — Вот это — ваши квитанции. Хотите — выкупите, хотите — бросьте. А денежки и вещи сейчас передам. — Он поднялся к себе в номер и скоро вернулся с саквояжем. — Все кредитными билетами. Извольте считать: шесть пачек по пяти тысяч рублей. А это — вещи. Только три…
— Ой, сколько денег! Что нам с ними делать? — воскликнула Дьякова.
— Завтра поедем, и ты положишь их снова на текущий счет, — сказал Прохоров.
Елена Семеновна отодвинула деньги и со смущенной улыбкою обратилась к Патмосову:
— Уважаемый Борис Романович. Мне неловко говорить, но, по-моему, всякий труд должен быть оплачен.
— Совершенно верно, — подхватил Прохоров. — И ничего тут нет неловкого. Борис Романович, сколько прикажете вам заплатить?
— Сколько дадите, столько и ладно, — просто ответил он.
— Я предложу вам десять процентов. Три тысячи.
Дьякова взяла пачку билетов, отделила шесть и передала их Патмосову.
— Глубоко благодарен, — сказал тот, пожимая ее руку, а потом пожал руку Прохорова. — Ну, теперь я еду отпустить этого мерзавца, а затем сейчас же на поезд. Всего вам хорошего, как говорится, мир и любовь!