Мать! Есть ли что на свете сильнее счастья и горя матери! Андрей встал из-за стола и остановился у высокой полочки, на которой стояли уцелевшие скульптуры отца Вилема. Это миниатюры — копии с великих творений Микеланджело. Вот его «Мадонна с младенцем». Ни по каким фотографиям невозможно представить ее силы. Мадонна — не божья, человеческая мать, и ребенок ее настоящий, земной. Мать спокойна и счастлива, она кормит малыша, и радость материнства придает ее лицу выражение благородства. Вот так же и наши советские и вместе с ними чешские, румынские, польские — матери всего света кормили и растили своих детей. А сколько из них загубили фашистские палачи!
Андрей едва перевел взгляд на другую скульптуру-миниатюру, как услышал:
— Честь праци, пане полковник!
Он мгновенно обернулся. Перед ним молодая чешка с твердым взглядом карих глаз, резко очерченным ртом. Она очень красива, смелая и гордая девушка.
— Честь праци! — повторила она, ласково смеясь и протягивая ему руку. — Власта Гайная.
— Здравствуйте, Власта, — ответил Жаров, пожимая руку. — Я засмотрелся на скульптуры и не слышал, как вошли вы. С приездом!
— Благодарю. Однако вас так увлек Микеланджело, что вы ничего не замечаете...
Андрей рассказал о своих мыслях.
— Вы правы, как и все русские. Брат Вилем просто влюблен в вас, впрочем, не один Вилем, — поправилась Власта, — а все чехи и чешки влюблены как в старшего, опытного и умного брата, у которого все хочется перенимать.
— Против фашизма, — сказал Евжен Траян, не спуская с Власты влюбленных глаз, — я признаю только одно оружие, — которое стреляет.
— Есть сила и более могущественная, — спокойно возразил Березин, слегка отодвигая от стола свой стул. — Сила справедливости — без нее немыслима никакая победа.
— Чехи в тридцать восьмом были очень справедливы, однако они не победили, — не сдавался поручик.
— Они победили, когда пошли по правильному пути, победили с помощью советских людей.
— С помощью их оружия все-таки...
— Не только, и с помощью их идейного, духовного оружия. Без него теперь не победишь. Как молодому офицеру новой демократической армии, вам нельзя забывать об этом. Вот так, братше Евжен. — Григорий дружески тронул его за локоть.
— Евжен, не спорить! — сразу нахмурилась Власта, но, тут же улыбнувшись, добавила: — Не прав — сдавайся, это признак мужества.
— Я готов был отступиться, Власта, и без твоего приказа, — произнес Евжен, — я слишком уважаю майора, чтоб не поверить ему.
— То-то!.. — ласково погрозила она ему пальчиком.
Андрей взглянул на часы: пора ехать.
Офицеры тепло распрощались, обещая друг другу завтра встретиться в гостинице «Алькрон».