Воскресенье, 24 августа, 00.10.
Лувр. Рабочий кабинет королевы-матери
Екатерина собрала в своем кабинете самых близких сподвижников, тех самых, что участвовали утром в совете. Отсутствовал лишь один — тот, кто был сегодня арестован по обвинению в государственной измене и кого как раз в это время пытали в королевской тюрьме. На душе у королевы было неспокойно. Успел ли предатель сообщить ее врагам какие-либо подробности, которые помогут им избежать кары? Скоро она узнает об этом. Екатерина потребовала немедленного доклада, как только будет получено признание, причем полное и искреннее, а не состряпанное наспех чересчур ретивыми тюремщиками, как это обычно бывает. Зная, что ртменить уже ничего невозможно, королева все же не хотела лишний раз рисковать. Залогом спасения ее плана станет перенесение начала действий на полтора часа вперед. Противник, пусть и осведомленный о ее намерениях, не ждет столь внезапного удара. В этом преимущество единоличной власти. Ей не нужно спрашивать ничьего одобрения, даже своего сына, короля. Она сама принимает решения. Екатерина надеялась, что все пройдет согласно предусмотренному плану. Слишком многое поставлено на карту. Поэтому она созвала своих верных соратников, считая, что разумнее держать их под рукой.
К тому же ей не давала покоя недавняя измена. Гнев Екатерины еще не остыл. Никому нельзя верить. Если в ряды ее сподвижников затесался еще один предатель, его легче будет выявить, коль скоро все они будут у нее на виду.
Как только советники прибыли во дворец, их провели в кабинет королевы. Она встретила их стоя, прямая и несгибаемая. На ней был ее обычный вдовий наряд, ничем не отличающийся от тех, что она носила в течение тридцати лет после того, как муж погиб на турнире. Из украшений — только любимое жемчужное ожерелье. Сегодня ночью она надела самое красивое, из жемчужин необыкновенной величины и чистоты. Подарок дяди, папы Климента VII, в день ее венчания. Екатерина верила, что оно приносит удачу. А этой ночью она понадобится.
Лицо королевы было сурово и непроницаемо. Напряженная до предела, она умело скрывала это. Непревзойденная мастерица по части притворства, она прилагала нечеловеческие усилия, чтобы подавить в себе злость и отчаяние перед лицом предательства, с которым ей никак не удавалось смириться, и тревогу за исход дела. Королеву одолевали сомнения. Правильно ли она поступила, согласившись на такую резню? Правильно ли она оценила степень риска и последствия? Она хотела, чтобы советники подтвердили, что ею найден наилучший выход из положения. Ну а если что-то пойдет не так, она сможет обрушить на них свой гнев. Поэтому-то она и пожелала, чтобы они были рядом. Заметив их малейшее колебание, она откажется от плана. По крайней мере, иллюзия, что она может это сделать, действовала на нее успокаивающе.