Валентин изобразил небрежный поклон.
— Рад служить, миледи.
Он отступил на шаг, и экипаж, загромыхав по мостовой, скрылся за углом. С ней будет все в порядке. Мельбурн, несомненно, резко отчитает ее, но по сравнению с тем, что ей пришлось пережить, этот выговор покажется ей сущим пустяком.
Конечно, он ничуть не облегчил собственную участь, потому что, если бы он просто сдал ее старшему брату, его долговая расписка была бы аннулирована. Это было даже забавно. Хотя для него слова «дело чести» значили меньше, чем для кого-либо другого, он был, тронут искренним отчаянием девушки. Теперь он должен хранить ее тайну и продолжать присматривать за ней — в надежде, что происшествие у Белмонта излечит ее от желания вырваться на свободу.
Была и еще одна вещь, за которую он был себе благодарен. Он сомневался, что Стивен Кобб-Хардинг захочет вспоминать сегодняшний вечер. Валентин сел в свою карету.
— Домой, милорд? — спросил Доусон с кучерской скамейки.
— Ну конечно. Должен же я хоть немного поспать.
Когда Элинор проснулась, головная боль, на которую она притворно жаловалась вчера, стала реальностью. Когда Хелен раздвинула шторы на окне ее спальни, она застонала.
— Сколько времени?
— Семь часов, миледи.
— Немедленно закрой шторы. Я еще не готова вставать.
— Его светлость требует, чтобы все члены семьи явились в столовую, чтобы позавтракать вместе с ним, миледи.
У нее заныло сердце. Неужели он что-нибудь узнал? Ей казалось, что она говорила вполне убедительно, когда он вчера ночью распахнул перед ней входную дверь. Он, конечно, был довольно зол, но если Деверилл, то бишь Валентин, ошибся, то к этому времени весь Лондон говорил бы о том, что она добровольно поехала со Стивеном Кобб-Хардингом к Белмонту, что она там напилась и позволила ему лапать ее обнаженную грудь, а потом уехала с другим мужчиной, репутация у которого еще хуже, чем у того, с кем она приехала.
— Я не очень хорошо чувствую себя и не хочу завтракать, — пробормотала она, отворачиваясь от окна.
— Миледи, его светлость сказал, что вы должны присутствовать, иначе меня уволят за то, что не передала его указаний.
— Что-о? — возмутилась Элинор. — Да как он смеет!
— Попытайтесь, миледи, спуститесь к завтраку, не испытывайте его терпение.
Элинор и сама знала, что искушать судьбу не стоит.
— Хорошо, я сделаю это, — заявила она, — для того лишь, чтобы сказать, что пора перестать запугивать обслуживающий персонал.
Служанка вздохнула с явным облегчением.
— Спасибо, миледи.
В голове по-прежнему ощущалась тупая боль, но она оделась и направилась вниз. Чем бы ни было вызвано такое самочувствие — лауданумом или слишком большим количеством выпитого спиртного, — Элинор дала себе твердое слово никогда больше не позволять, чтобы ее заставили врасплох.