Тут в дверь постучали.
Меня бросило в жар.
Иванов говорил, что до завтра беспокоить не станут. Значит, это не учителя.
Может быть, из столовой, приглашают на обед?
Но что-то говорило мне: это не так.
Я и боялся своих товарищей, и в то же время хотел их увидеть.
Стук повторился, не сильный.
Я быстро вскочил, сел в кресло.
— Войдите!
Дверь открылась — и я обомлел.
На пороге стояла девица в пестром коротком платье с открытыми плечами, в босоножках. Но не платье и не босоножки меня поразили (экая невидаль): на темноволосой голове у нее был панковский гребешок из торчащих прядей ярко-синего цвета. Невысокий такой гребешок, но очень даже лихой.
За всю свою жизнь я видел лишь одного панка с гребнем волос, да и тот был проезжий: в нашем городе таких не водилось. Дело было на вокзале, там у нас продают хорошее мороженое. Я гулял по платформе, ел пломбир — и тут увидел это столичное диво. Панк стоял в тамбуре московского поезда, покуривал и снисходительно позволял собою любоваться. У него был высокий перистый гребень, как у индейца из племени ирокезов, окрашенный во все цвета радуги. Проходивший мимо милиционер что-то строго ему сказал, и панк послушно удалился вглубь вагона. Видимо, у него был опыт общения с провинциальной милицией.
Я еще подумал: неправду говорят, что панки — размагниченный народ. Для того, чтобы вот так себя подставлять, нужно быть упрямым и волевым человеком.
Но то был парень. О том, что девчонки тоже панкуются и ходят с цветными хохолками, я и слыхом не слыхал.
— Не узнал? — спросила девица. — Это я, Соня.
Ни фига себе, Соня. Прекрасная купальщица с огненным взглядом.
Нет, если бы не синий гребешок, я бы ее сразу узнал. В платье, без платья — какая разница? Хотя бы по черным глазищам. Но гребешок отвлек мое внимание.
И как она умудрялась прятать его под резиновой купальной шапочкой?
— Прости, пожалуйста, я нечаянно, — сказала Соня.
— Ничего, — ответил я, покосившись на руку. — Хуже бывало.
Соня подошла, с любопытством взглянула.
— Ого! — сказала она. — Честно, я даже не думала, что так получится.
Дотронулась пальцем до ожога.
— Ты аптечку себе уже сделал?
— Нет, — сказал я. — А разве надо?
— Обязательно надо. Мало ли что.
— Мне никто не сказал.
— Ничего, постепенно освоишься.
Соня уверенно выдвинула ящик трельяжа, достала баночку с мазью — как будто знала, что она лежит именно там.