Болото заканчивалось. Впереди мощной, темной стеной приближался лес. Прокопий шел по варге не спеша. «Если, – рассуждал он, – что и должно было случиться, то случилось еще ночью, а нет, так и очень хорошо». В поселочек к старателям он не пойдет, просто проверит по следам, что Егор дошел и все, и назад.
Собак с собой Прокопий не взял, не на охоту пошел. А если встретятся волки, то от них толку немного. Да и днем волк ближе, чем на выстрел, к вооруженному человеку не подойдет, это известно.
Перед глазами все еще стояла Полинка. «Странное имя, – усмехнулся Прокопий, – похоже на Былинку или Пылинку. – Он улыбался сам себе, вспоминая девочку. – А глазенки, цепкие, темные, словно две ягодки черемухи!»
Когда он зашел в чум посмотреть на девочку, та, наревевшись с утра, сидела на мягких шкурах и играла с цветными лоскутками, утиными клювами, бисером из сумки Дарьи. «Самое женское дело,» – подумалось Прокопию. Он зачарованно смотрел на эту девчушку, сосредоточенно, с надутыми щеками перебирающую Дарьино хозяйство. Присев перед ней, Прокопий протянул ей гирлянду пясиков – костяных пуговиц к оленьей упряжке. Девочка уставилась своими черемушинами на новую игрушку и, не глядя на него, протянула ручонку: «Дай!». Заполучив брякающие костяшки, она начала разглядывать их, просовывать свои пальчики в отверстия, трясти ими, слушая, как те отзываются.
Так бы сидел и сидел Прокопий с этим глазастеньким чудом!
«Да-а, она совсем не походит на парней, когда те были такими же. Вот и Бориска, которому чуть больше года, а совсем не то… От этой исходит какая-то радость, тепло, уют… Даже запах от нее исходит совсем другой, какой-то вкусный, приятный, кожица нежная и самое главное, что такая малютка, а уже похожа на женщину. В ней есть что-то такое, что есть в зрелых женщинах, вот, к примеру, как у Дарьи – что-то властное, повелительное и… материнское,» – Прокопий громко хмыкнул от таких странных и внезапных мыслей.
Он бы еще посидел, но надо было идти. Дарья беду чувствует так же безошибочно, как его больные ноги непогоду.
Следы волков попались рано, едва он отошел от чумов. Сначала было много собачьих, но вот пошли волчьи. В самом конце болота, когда чахлые сосенки стали гуще, Прокопий остановился. Следы Егора, по которым он все время шел, теперь были затоптаны волчьими следами. Он быстро присел и потрогал края маленьких лунок. Мог бы и не трогать, по всему было видно, что следам целая ночь. Отпали все сомнения. С большим Егором произошла беда.
Теперь Прокопий внимательно вглядывался в отпечатки лап и как бы по ним достраивал все остальное. Он считал их количество, возраст, степень голода, силу зверей…