А Полинка ходила не без страха. Войдя во двор, если никого из скотников не было, она долго и боязливо приближалась к черной баньке. Входила в нее с ужасом. Входила, не глядя на лежащую старуху, клала гостинец и пулей вылетала обратно. Она даже научилась задерживать дыхание, чтобы не дышать той вонью, которая там стояла.
Но вот однажды, когда Полинка принесла гостинцы и уже собиралась выскочить обратно, старуха шевельнулась и, повернув голову к девочке, хрипло произнесла свое: «Унна!..»
Полинка замерла. Она стояла перед старухой и не могла пошевелиться.
– Унна.., Унна.., – вновь выдавила из себя старуха и, тяжело подняв руку, показала в дальний от себя угол. Показывала длинным указательным пальцем, слегка согнув остальные. Полинка посмотрела туда. Кроме небольшой кадки с водой в углу больше ничего не было. С трудом переставляя ноги, Полинка подошла, зачерпнула ковшом воды и подала больной.
– Унна! Унна! – уже громче и, как показалось Полинке, сердито произнесла та, вновь показывая на кадку, и вдруг устало опустила руку, отвернулась и закрыла глаза. Обойдя кадушку, Полинка заглянула за нее и справа, и слева, но так ничего и не поняв, тихо вышла.
И вот сейчас Полинка видела, как та же рука уже второй раз показывает ей в тот же самый угол. Но теперь там не было кадушки, угол был пустой. Угол пустой, но рука–то!…
С тем и ушла она тогда от покойной.
На следующий день Анну-Унну хоронили. Торопливо, точно спешили поскорее избавиться.
Среди реденькой стайки черных старушек за санями с гробом шла и Дарья с Полинкой.
Пронеслась весна. Пришло теплое лето. Перед самым сенокосом Бориска с Полинкой сбегали на Ближнее озеро и, возвращаясь мимо кладбища, решили зайти и посмотреть на могилку их бывшей учительницы, которую хоронили, когда они были на рыбалке.
Ребят поразила целая гора цветов и ярких венков, из которой выглядывала фотография их Клары Васильевны.
– Тебе жалко ее? – тихо спросила Полинка, глядя на фотографию.
– Как человека жалко, а как училку.., – Бориска повернулся к сестре и молча покрутил головой. Он слыл непробиваемым двоечником. И покойная Клара Васильевна много сил потеряла, но так ничего он него и не добилась.
– Пошли, Поль, рыба портится, – Бориска взялся за пайву. Ему были неприятны воспоминания о ненавистной школе.
– Подожди немного…
– Че ждать-то, – брат уже взвалил пайву и решительно пошел к дороге.
Вздохнув, Полинка поплелась за ним, но не по прямой, а отчего-то немного забирая все дальше и дальше в глубину кладбища. Уже проходя наиболее отдаленное и запущенное место, ее словно кто окликнул. Оглянулась. На самом отшибе, в стороне от остальных могилок виднелся небольшой холмик, поросший свежей травкой, с сильно покосившимся крестом.