По-2 выскочил из облака также внезапно, как и влетел в них, Богданов увидел впереди светлую ленту реки. "Откуда она здесь? - подумал недоуменно. - На карте не было!" Думать далее было некогда - По-2 снижался стремительно. Самолет перескочил реку, едва не касаясь колесами воды, мягко приземлился на противоположном берегу и покатил по густой траве. Темная стена леса стремительно бежала навстречу, заслоняя небо. "Разобьемся!" - подумал Богданов, но в последний момент лес словно расступился. Самолет вкатился на небольшую полянку, словно в ангар, и замер.
Богданов с минуту сидел неподвижно, не веря, что все закончилось, затем отстегнул лямки парашюта и выбрался на крыло. Лисикова в кабине штурмана уткнулась головой в приборный щиток. Убили... Богданов не стал трогать тело, без того на душе погано. Спрыгнул на траву и прислушался. Вокруг было тихо, пожалуй, даже, неестественно тихо. Нигде не стреляли, не бряцали оружием, не переговаривались и не хрустели ветками, подбираясь к самолету. Богданов достал из кобуры "ТТ", передернул затвор и с пистолетом в руке пошел к опушке. Трава на поляне была высокой, мокрой от росы, летчик ощутил, как сразу набухли и прилипли к голенищам сапог штанины комбинезона. Светила неестественно яркая луна - будто САБ в небе подвесили, свет ее пробивался сквозь ветви деревьев, Богданову хороши были видны и нетронутая роса на несмятой траве и потемневшие от влаги головки хромовых сапог. На опушке Богданов остановился и внимательно осмотрел берег. Тот был пустынен - ни человеческой фигуры, ни движения. Передний край они благополучно миновали. "А если это немецкий тыл? - внезапно подумал Богданов. - Линия фронта здесь изгибается..." Летчик с досадой увидел на росном лугу три темные полосы, бежавшие от берега к лесу - следы колес шасси и костыля. В ярком, ровном свете луны, полосы проступали, как нарисованные. "Откуда такая луна? - недоуменно подумал Богданов, пряча "ТТ" в кобуру. - Вылетали - была другая!"
Он не стал мучить себя догадками и вернулся к самолету. Лисикова сидела в кабине, откинувшись на спинку.
- Жива? - обрадовался Богданов.
Штурман не ответила. Присмотревшись, летчик увидел две блестящие дорожки на бледном лице.
- Ранили? Куда?
- В ногу, - сдавленным от боли голосом сказала Лисикова.
- Встать можешь? - спросил Богданов, чувствуя неловкость за нотку, проскользнувшую в его голосе. Раненый напарник при посадке на вынужденную - обуза. Лисикова, естественно, это понимает. А он не сумел скрыть...
Штурман привстала и, ойкнув, шлепнулась обратно. Богданов молча расстегнул лямки ее парашюта (привязными ремнями в их эскадрилье не пользовались), и легко вытащил Лисикову из кабины. Весила она меньше, чем ФАБ-50. Усадив штурмана на крыло, Богданов осмотрел ее ноги и присвистнул: на левом бедре расплывалось по комбинезону темное пятно. Богданов вытащил из нагрудного кармана перевязочный пакет, зубами сорвал прорезиненную оболочку и туго перевязал рану прямо поверх комбинезона. Лисикова постанывала, но, видно было, сдерживалась. Богданов осторожно водворил ее обратно в кабину, после чего забрался к себе. До рассвета делать было нечего, оставалось ждать.