Что он, очевидно, и сделал, потому что повернулся к ней и спросил:
— Это портрет в натуральную величину?
Грейс представила себя снимающей его со стены.
— Боюсь, что так.
Мгновение казалось, что он может пойти в галерею, но затем лицо его отвердело, и он превратился в грозного, неприступного герцога.
— Нет, — сказал он твердо. — Вы не получите ее для нее этим вечером. Если она хочет перетащить эту чертову картину в свою комнату, она может утром попросить лакея.
Грейс хотела улыбнуться его защите, но она была слишком утомлена. И помимо этого, с тех пор, как она поселилась у вдовы, она давно научилась следовать по пути наименьшего сопротивления.
— Уверяю Вас, сейчас я ничего так не хочу, как удалиться, но легче сразу же выполнить ее приказ.
— Абсолютно нет, — сказал он властно, и не ожидания возражений, повернулся и пошел вверх по лестнице. Грейс наблюдала за ним одно мгновение, а затем, пожав плечами, отправилась в галерею. Не может же быть, что так трудно снять картину от стены?
Но она успела сделать всего десять шагов до того, как услышала, что Томаса окликнул ее.
Она вздохнула, останавливаясь. Она должна была знать его лучше. Он был столь же упрям, как и его бабушка, хотя он и не ценил бы сравнение.
Она развернулась и пошла назад той же дорогой, когда услышала, что он снова ее зовет.
— Я уже здесь, — сказала она раздраженно. – Будьте любезны, не разбудите весь дом.
Он закатил глаза.
— Не говорите мне, что Вы собирались снять картину.
— Если я этого не сделаю, то она будет звонить мне всю ночь, и тогда сегодня заснуть мне не удастся.
Он сощурил глаза.
— Смотрите на меня.
— Зачем? — спросила она, сбитая с толку.
— Сорвите шнур ее звонка, — сказал он, устремляясь наверх с вновь обретенной решимостью.
— Сорвать ее … Томас! — Она бежала позади него, но конечно не могла поспеть за ним. — Томас, Вы не можете!
Он обернулся. Затем усмехнулся, и было в этом что–то тревожное.
— Это — мой дом, — сказал он. — Я могу делать все, что хочу.
И пока Грейс переваривала услышанное своим измученным сознанием, он зашагал через зал в комнату его бабушки.
— Что, — она услышала, что он оборвал шнур, — Вы думаете, что Вы делаете?
Грейс испустила вдох и поспешила за ним, входя в комнату в то время, когда он говорил:
— О боже, с Вами все в порядке?
— Где мисс Эверсли? — спросила вдова, ее глаза отчаянно метались по комнате.
— Я здесь, — заверила ее Грейс, выйдя вперед.
— Вы принесли его? Где портрет? Я хочу видеть моего сына.
— Мэм, сейчас слишком поздно, — Грейс попытался оправдаться. Она медленно двигалась вперед, хотя и не была уверена зачем. Если вдова начнет говорить о разбойнике и о том, что он похож на ее любимого сына, она будет не в состоянии остановить ее.