К русским наемникам относился с уважением, а арабов и американцев не любил. Чен хорошо готовил и иногда баловал сослуживцев национальными блюдами. Правда, далеко не все могли есть его стряпню. Например, мясо барана под сладким соусом или змей, которых Чен разделывал прямо на глазах бойцов.
Ветров и Шилов были всеядны, к китайской кухне питали уважение и с аппетитом уплетали змей. В качестве экзотики.
Змея, словно поняв, о чем говорят люди, подняла голову, высунула длинный язык и медленно поползла к Киру. Тот дал ей подползли вплотную и насмешливо спросил:
— Тебя как — зажарить или сварить?
Соржа обогнула ботинок и поползла дальше, к дому.
— Игнорирует, — хмыкнул Кир. — Ну что, пошли? Вон тропинка. Если этот крендель не обманул, она должна вывести к дороге.
«Крендель» не обманул. Тропинка действительно вывела к дороге. Не очень широкой, грунтовой, но накатанной. Впереди видны вполне жилые дома. Все как на подбор деревянные, двухэтажные, старые.
Окна в них узкие, забраны рамами с мутным стеклом. Часть окон закрыта ставнями. Народу на улице мало, детей вообще не видно. У фонарного столба крутятся две облезлые шавки. Впереди справа на длинном узком здании выцветшая вывеска «Бартор».
Появление наемников вызвало интерес у прохожих. Герман и Кир ловили удивленные и настороженные взгляды.
— Такое впечатление, что это не Нуарек, — негромко заметил Кир. — Какой-то грязный городок.
Герман кивнул на вывеску.
— Зайдем узнаем.
* * *
Кир толкнул некрашеную деревянную дверь, и его сразу обдало насыщенной смесью вонючего табака, прогорклого масла, едкого пота и пережаренного мяса. Тусклая лампа освещала узкую лестницу, ведущую вниз. Оттуда доносились голоса и какой-то приглушенный стук.
Наемники спустились вниз, отодвинули засаленную штору из брезента и вошли внутрь небольшого помещения.
С десяток столов, короткая барная стойка в углу, в центре столб, на противоположной стороне еще одна дверь. В свете ламп видны клубы дыма под потолком.
За столами сидело человек пятнадцать. Ели, пили, играли в кости, разговаривали. Щуплый прыщавый подросток сновал по залу, разнося кружки с пивом и нехитрую закуску в глиняных тарелках.
За стойкой бара стояла толстая баба лет сорока пяти. Волосы собраны на затылке в пучок, руки до локтей обнажены, на левом предплечии наколка. Над верхней губой приличные усы.
Эта колоритная особа хриплым голосом отдавала команды подростку и одновременно наполняла двум посетителям стаканы из большой бутылки.
Одного взгляда хватило, чтобы понять — притон! Причем самого низкого пошиба, для всякой швали, которую вполне справедливо именуют — отбросы.