Все отправились за ним. Около больного осталась только сестра.
Действительно, в процедурной все было на своих местах, как и в тот момент, когда Попов и Васильев рассматривали цезий. Стеклянные ампулы лежали на столе, но головки были отбиты, а проволочки исчезли. Свинцовая коробка осталась нетронутой.
— А сами они не могли распасться? — осторожно спросил Калчев.
— Как это распасться? Что за глупость? Кто-то взял их! — воскликнул Попов и, глядя на всех, сказал:
— Кто их взял? Наступило молчание.
— Доктор, что же будет? — со страхом спросил Симанский и взглянул на Васильева.
Молодой врач молчал, но лицо его странно изменилось. Он как будто пытался что-то понять.
— Больного верните в палату! — приказал Попов. Затем, обратившись ко всем, сказал: — Простите, товарищи, но вы должны остаться на своих местах. Никто не выйдет отсюда и не покинет больницу без специального разрешения. Все двери в отделении будут закрыты.
— Вы полагаете, что кража произошла сейчас? — спросил его доктор Горанов.
— Я убежден, что препарат еще находится в больнице, — громко ответил Попов, как будто желая испугать неизвестного ему вора.
— Ну и загадка, — пробормотал старый врач. — Столько лет работаю, но такая история случается со мной впервые.
Попов отправился в свой кабинет, и вскоре оттуда послышался его голос:
— Алло! Алло! Министерство внутренних дел! А в процедурной Симанский, ломая руки, повторял:
— Все кончено, все кончено! Так надеялись на цезий… Профессор умрет…
— Да будьте же мужчиной! — прервал биолога доктор Горанов, раздраженный его причитаниями.
— Но что же делать, доктор? — сказал Симанский, воздевая руки.
— Притворяться! — не глядя на него, многозначительно ответил Васильев.
4
В больницу прибыл полный, крепкий мужчина среднего роста в светлом плаще. Особенно примечательна была его голова, круглая, бритая, как у казаков, и лицо с выпуклыми скулами и ямочками на щеках. Даже когда он не улыбался, лицо его оставалось приветливым и веселым. Он был похож на слегка подвыпившего весельчака, только что покинувшего дружескую вечеринку.
Его сопровождал слабый на вид смуглый юноша, одетый по-летнему — в рубашке и коричневых парусиновых брюках.
— Отец, пропустишь меня? — остановившись у входа в больницу, спросил полный человек привратника.
— Нельзя! Приходите в приемный день от без четверти два до четырех, — ответил дядя Кочо, высокий старик с длинными, как у кузнечика, усами.
— Но доктор Попов пригласил нас в гости, — начал убеждать его полный человек.
— Доктор никогда не приглашает сюда гостей!
— Ну, а если у вас уже есть гости?