– Саввич? Мне тут до утра делать совсем нечего, ты бы сиделку прислал какую-нибудь, что ли, пусть за девушкиным похмельем или кумаром – пес знает, что с ней такое – присмотрит.
– Вот еще! – Алина внезапно встала с дивана, одним движением сбросив халат, подошла, вырвала трубку, скомандовала: – До утра нас не беспокоить! – и опустила трубку на рычажки.
Прошла к центру комнаты, опустилась в подсвеченную, размером с небольшой бассейн, ванну. Погрузилась с головой, вынырнула, встряхнула мокрыми курчавыми волосами, прошлепала босыми ногами ко мне, встала в позе самой откровенной и вызывающей.
– Тебя смущает моя нагота, спасатель?
– Не особенно, – честно ответил я.
– Ты что, голубой? Или импотент?
– Ты спросила о смущении. Я ответил. Пока. – Повернулся и пошел к двери.
– Посиди немного со мной, – попросила девушка, и голос ее прозвучал так, что я остановился, обернулся. На глазах Алины блестели слезинки. Она уже набросила халат, завернулась в него. – Посиди со мной чуть-чуть, просто посиди. Я не стерва, просто образ стервы мне словно «прописан». «Алина Арбаева – нефтяная молодежь», как она еще себя может вести?
– По правде?
– По правде.
– Мне все равно.
– Да? А как же ты тогда работаешь спасателем, Олег? Если тебе все равно.
– Люди здесь тонут не часто. Если кто-то порой лишь воды наглотается, а так... Сюда приезжают те, кто живет очень хорошо. А здесь – еще и весело.
– Что-то мне не очень весело пока.
– Ты перебрала в баре, потом наглоталась каких-то пилюль... Откуда веселье?
– А ты еще и нудный, спасатель. И – разозлен. Не так?
– Да. Я разозлен. Устраиваешь в авто стриптиз, мне приходится тащить тебя в апартаменты... Я не буду твоим приключением, Арбаева.
– Какой строгий молодой человек. Но поговорить-то со мной ты можешь? Просто поговорить?! Такая уж у меня жизнь: со мной никто никогда ни о чем не разговаривает, понимаешь?! Ты хоть можешь представить, насколько мне одиноко? Или указания раздают – и отец, и его подхалимы, а окружающие... Или стараются угодить, или – просто хамят! Особенно прислуга! Знаешь, тонкий такой вид хамства – когда на тебя смотрят, словно сквозь стекло, и ждут – нет, не чаевых, не подачки, – положенного! И если бумажка будет меньше принятой здесь «на чай» сотки, еще и оскал такой губами скроят, что просто врезать хочется!
– Кто бы знал, какая тяжелая у тебя жизнь...
– Не ершись, Олег... Давай просто посидим и поговорим. Хочешь, я тебя чаем угощу, хорошим.
Чаю я хотел. Девушка уловила мое легкое колебание мгновенно, сказала:
– Пойдем. Здесь по папиному настоянию оборудована даже особая чайная комната.