Чай Алина заваривала, как священнодействовала. Вообще-то я сам умел и любил заваривать чай, но поймал себя вдруг на том, что просто любуюсь девушкой: все напускное в ней словно куда-то исчезло, она просто сейчас старалась сделать этот любимый философами напиток настолько хорошо, чтобы гость почувствовал... Что? Давность традиции? Древность ритуала? Связь с тысячей поколенией ее предков, живших в нищете на пропитанной нефтью земле?..
Наконец она разлила чай темно-янтарного цвета в специальные круглые, чуть расширенные кверху стаканы – в таких он долго остается очень горячим и в то же время у поверхности чуть остывает так, что можно прихлебывать, – пододвинула мне поднос восточных сладостей.
– Что скажешь? – спросила она.
Я посмотрел на громадное, мерцающее мириадами звезд небо над головой:
– Ночь только начинается.
– Ночь только начинается... – тихо повторила Алина, запрокинув голову. – В такую ночь хорошо влюбиться. Или – умереть. Что вообще-то одно и то же.
– Не думаю.
– И я не думаю... Просто говорю... Где-то я это слышала, совсем недавно, и мне это показалось... откровением. Влюбиться и умереть – одно. Жутко, но прекрасно.
Я посмотрел внимательно на девушку – нет, она не производила впечатления человека инфантильного или девочки-подростка. Девочки вообще взрослеют быстрее и сакраментальное «Я – умру?» в утвердительное «Я умру!» переводят гораздо раньше своих ровесников, лет в четырнадцать—пятнадцать, когда пацаны даже не задумываются о вечности или бренности подлунного мира и собственного существования в нем! А девчонки начинают кто – пугать себя этим страшным и чарующим открытием, кто – играться с ним, выдумывая жуткие истории и тем уничижая настоящий, истинный страх... А вообще-то любому человеку после осознания того, что он смертен, стоит лишь выдумать свою будущую жизнь, чтобы исключить эту жуткую перспективу.
– Смерть жестока и безобразна, – произнес я твердо.
– Всегда?
– Всегда.
– А никто и не собирается умирать. Наоборот. Саратона только-только начинает мне нравиться. Мне рассказывали – здесь особый воздух и особые люди... Да, они здесь особые. Я это чувствую. Как чай?
– Божественный. Пожалуй, допью и пойду.
– Ладно, спасатель. Будем считать, что я – красавица, но – не твоя героиня. А ты – не мой герой. – Она вытащила откуда-то изящную коробочку, открыла, вынула пару таблеток, бросила на язык.
– Что это?
– Что доктор прописал. Не хочешь попробовать?
– Нет. Некогда хворать, а уж таблетки пробовать из любопытства – и подавно.
– Напрасно. – Глаза девушки чуть затуманились, а потом – словно засияли. – Это не наркотик. Ни привыкания, ничего. Просто порой это позволяет даже не увидеть, нет – почувствовать этот мир – весь, целиком, словно я планета... или звезда... Словно я жила вечно, нет, живу вечно и так же буду жить! Всегда! Всегда! Замечательное слово – «всегда»! Это когда ничто не может окончиться, завершиться, исчезнуть, это когда все послушно и подвластно твоей не воле даже, нет – твоему воображению... И мир – великолепен, огромен, прекрасен! И ты – царишь в этом мире...