Сейчас маг ждал посланцев, чтобы вручить им ампулы с ядом — гневными слезами самого Бога Арала. Опущенные в них иглы в один момент становились смертоносными, и достаточно было лишь слегка коснуться ими тела человека, как его бессмертная душа отправится из тела к праотцам!
Тот, кого маг ждал, одевался в своей комнате неторопливо и основательно, в странную, по мнению Наташи, одежду: тонкое, обтягивающее тело шерстяное трико, мягкие черные сапоги и черный скрывающий лицо до самых глаз капюшон, который, впрочем, он тут же снял и сунул его за широкий кожаный пояс с многочисленными кармашками — в них Адонис сложил какие-то металлические звезды, тонкие ножи, приторочил кинжал в небольших ножнах…
— Ты в черном, а на улице, говорят, идет снег, — заметила Наташа.
Он не стал спрашивать, кто ей это сказал, а лишь улыбнулся её оговорке "на улице" и пояснил:
— Мы возьмем с собой белые маскировочные халаты, не беспокойся!
— Тебе не по себе? — спросила Наташа; они разговаривали как супруги, много лет прожившие вместе.
Адонис присел рядом с ней на кровать.
— Что-то случилось со мной, — признался он откровенно, — такое чувство, будто добровольно иду на заклание. Я всегда думал лишь о жизни, а сегодня заглянул в глаза смерти.
У неё не было слов утешения, потому что чувствовала Наташа то же самое: они больше никогда не увидятся.
— Это ожерелье, — сказал он, — ты оставь себе, оно тебе очень идет… И бойся мага: старик что-то задумал, раз отсылает меня.
— Я буду осторожна, — пообещала она и добавила: — Что бы ни случилось, если останусь жива, буду всегда тебя помнить.
— Значит, ты не сердишься? — взгляд его загорелся. — Милая моя, может, ещё не все потеряно? Раз ты даешь мне надежду… Я вернусь! Через неделю, в это же время, откроется проход, и мы сможем обнять друг друга!
Он, прощаясь, прильнул к её губам и стремительно вышел за дверь.
Проводив группу погони, всемогущий маг решил заняться выяснением причастности к побегу Алимгафара и пригласил его к себе… Собственно, для приглашения к магу посвященных никто из них не имел права интересоваться причиной, тем более посвященный первой ступени. Достаточно было приказать ему прийти, и он подчинялся беспрекословно.
Наученный самим магом скрывать от других свои чувства, Алимгафар внешне выглядел бесстрастно, внутри же его бушевал огонь. Начни всемогущий как и прежде, по-отечески, с любовью расспрашивать его — юноша выложил бы ему все. Но маг был ослеплен злостью на своего любимца — даже предполагаемое его предательство выводило всемогущего из себя, где уж тут выказывать внимание!