Неистовая злоба подняла его на ноги, и, обезумев от ярости, он направился к Вегенеру, перешагнув через кочегара. Чайки улетели. Он обхватил руками голову Вегенера, и его тело сотрясли отчаянные беззвучные рыдания. Он думал, что потеряет рассудок, увидев, что, пока он спал, чайки выклевали Вегенеру глаза. Вегенер не мог пошевелить руками, чтобы прогнать их, они выклевали сначала один глаз, потом второй. Два ручейка крови текли из пустых глазниц. Он положил Вегенера поверх кочегара и вернулся на корму. Теперь голова Вегенера находилась рядом с ногами Тайхмана. Чайки не возвращались.
Все его тело горело. Он почувствовал это, ощупав себя руками. Он слышал, как из живота сочилась кровь, и она показалась ему страшно горячей. Его тело свела судорога, а когда он крикнул, то его рот наполнился густой кровью. Чувствуя тошноту, он позволил крови стечь на грудь. Он попытался сглотнуть, но, несмотря на кровь, рот все равно был как наждачная бумага.
Он уже не мог больше ни о чем думать. Он автоматически зажал пальцами пусковой шнур и дернул его. Мотор завелся, но Тайхман даже не осознал этого. Его мозг жгло слово «держись». Он съежился и, вцепившись в румпель, стал ждать смерти.
Он услыхал звяканье ножниц; время от времени ему казалось, что через него пропускают электрический ток. Он поднял голову, но ничего не увидел. В горле стоял комок, и Тайхман боялся, что задохнется.
Придя в себя, он увидел над собой маленького плюшевого медвежонка, который висел на проволоке, прикрепленной к ручке сундука; сундук стоял на рундуке. Медвежонок раскачивался из стороны в сторону. «Если он будет продолжать качаться, — подумал Тайхман, — то отполирует себе задницу о крышку рундука». Он стал следить за медвежонком глазами, а потом поворачивать за ним голову. Но вскоре отказался от этого — закружилась голова. Он чувствовал необыкновенную усталость, но убеждал себя, что очень важно следить за движением медвежонка. Чтобы не заснуть, он стал вспоминать, как его звали. Он знал, что у этих медвежат на одном ухе пришита пуговичка с именем. Так как же его звали?
Тайхман ненадолго задремал, а когда открыл глаза, увидел, что игрушка висит неподвижно. Это его напугало, и он решил спросить медвежонка, почему он больше не качается. Но тут Тайхмана подняли. В голове его что-то закружилось, и он оказался на улице.
Там ему стало лучше. Воздух был теплым и свежим. В голове Тайхмана прояснилось; теперь он мог поднимать ее, не ощущая тошноты. Он заметил, что лежит на носилках, завернутый в серое одеяло, доходящее ему до груди. В ногах на одеяле была нашита белая полоска ткани с большими буквами — люфтваффе. Слегка повернув голову, он заметил верхнюю часть заостренной лодки и, пока гадал, сколько узлов она может давать, почувствовал, что его подняли. Вокруг стало темно, дверь захлопнулась — но это была не дверь в комнату — судя по звуку, хлопнула дверца грузовика. Он услышал, как шофер нажал на стартер, и мотор заработал. От толчка машины Тайхман ощутил чудовищную боль, но тут мотор заглох. «Шофер оставил мотор на передаче», — подумал Тайхман. Водитель стал снова заводить мотор, действуя на этот раз гораздо аккуратнее, и вскоре мотор заработал.