Поистине это было великолепное произведение прикладного искусства. Но не сама шкатулка, а ее содержимое привлекало внимание Луи Плюга.
Сыщик достал крупный необработанный камень зеленого цвета. Положив его на ладонь, он долго рассматривал и любовался сверкающим блеском драгоценного камня, и медленно, с удовольствием ощупывал его пальцами. Потом отвел глаза, улыбаясь бледными губами, и вдруг, быстро заперев камень в шкатулке, разразился громким смехом.
Неделю спустя.
В сумеречной комнате стояла такая тишина, что даже тиканье часов было невыносимо громким. С площади Этуаль едва доносился городской гул, казавшийся нереальным здесь, в этом доме. В постели лежала больная женщина, а рядом, в кресле у самого окна, сидела девушка. Женщина пошевелилась и что-то невнятно сказала. Девушка поднялась и присела на край кровати.
Она ласково погладила руку больной, заглянула в ее лицо. Женщина улыбнулась и тихо произнесла:
— Жоан.
— Да. Тебе больно, мама? — прошептала девушка. — Если хочешь, я еще дам тебе лекарство.
Жоан Тимар отчетливо сознавала, что матери осталось жить недолго, и хотя смириться с этим ей было невыносимо трудно, она старалась держаться, и делала все, чтобы хоть чем-то облегчить страдания несчастной Констанции.
Девушка безмерно любила свою мать, но отца не знала и никогда не видела. Мать мало рассказывала о нем, а на расспросы дочери часто отвечала молчанием. С тех пор как она слегла от тяжелой болезни, Жоан и вовсе не касалась этой темы.
— Нет, — ответила Констанция Тимар, — лекарства не нужно. Боль оставила меня, и мое тело сейчас отдыхает. Какое блаженство, Жоан, не чувствовать боли!
Она улыбнулась и добавила:
— Мне нужно поговорить с тобой, дитя.
— Не надо, мама, побереги свои силы, — испуганно сказала девушка, поправляя подушки.
— Жоан, пожалуйста, выслушай. Действительно, у меня мало сил, и я не могу тратить их на уговоры. Я знаю, что умираю. Мне тяжело оставлять тебя, дитя. Грустно от мысли, что ты будешь одна. Но это не совсем так, Жоан. Есть тайна…
— Не надо, мама, — голос Жоан дрогнул. — Какие еще тайны? Так ли это важно сейчас? Прошу тебя, не волнуйся. Я не хочу, чтобы к тебе вернулась боль.
Констанция крепко сжала руку дочери.
— Я должна кое-что рассказать, Жоан. Тебе следовало знать это раньше. Всему виной моя гордость и отсутствие храбрости. Из-за этого ты много потеряла, Жоан. Теперь я понимаю, насколько была неправа.
— Мама.
— Тише. Это важно. Я хочу рассказать о твоем отце.
— Не думаю, что стоит говорить о нем сейчас, мама. Он не был частью моей жизни. Я даже не знаю его!