— Как мало здесь света, — прошептал Стефан.
— Дальше его будет ещё меньше — уверенно заявил Эван. — Если ты струсил, так поворачивай назад. Только не вздумай никому рассказывать, где я.
— Я что, трус, по твоему? — обиженно прохрипел Стефан.
Ещё довольно долгое время они спешно шагали в безмолвии. Затем Стефан снова спросил:
— Уже могли заметить, что нас нет. Долго мы ещё идти будем?
— А вон до тех холмов, — и Эван кивнул в сторону совсем тёмных, похожих на изъеденные зубы великана холмы.
Но ещё не дошли они до холмов, когда Стефан, разом забыв про свои страхи, воскликнул:
— Смотри — красота какая!
— А я уже давно вижу это, — произнёс Эван.
Они говорили о шаре, который, чем дальше они уходили в сумрак, тем отчётливее проступал в яркой небесной глубине. Но этот шар не был таким тёмным, как те шары, которые всегда, в прежней своей жизни могли видеть друзья. На этом шаре видны были и леса, и озёра, и реки и даже крошечный городок.
— Неужели там кто-то живёт? — почему-то широко улыбаясь, спросил Стефан.
— Раз есть город, значит, в нём кто-то живёт. Если, конечно, это не город призраков, — ответил Эван.
Напоминание о призраках сорвало улыбку Стефана. Но он уже сам хотел показать себя решительным, смелым, поэтому сжал кулаки и сказал:
— Ладно — дойдём до этих холмов. Заглянем, что там дальше, а потом сразу — домой.
Эван согласился со своим другом.
Наконец, они достигли и тех тёмных, похожих на зубы великана, холмов. И, когда поднялись на один из этих холмов, то поняли, что не повернут домой, а пойдут дальше…
Над их головами прежней ясной, ровной лазурью сияло небо. Там висело ещё несколько, никогда прежне невиданных шаров. На некоторых из них тоже видны были крошечные леса, реки, озёра, холмы, и, вроде бы, даже поселения; иные же шары висели на значительном расстоянии, и там уже не было видно ни лесов, ни озёр, ни холмов. Самые же отдалённые шары только угадывались — маленькими, синеватыми призраками выступали из неба…
Но больше всего и Эвана и Стефана поразил один, судя по размытости, очень отдалённый шар.
Шар был разделён на две половины — на светлую, и на тёмную, а на границе меж светом и тьмой словно бы драгоценный камень сиял…
Эван сказал то, что чувствовал и Стефан:
— Вот бы оказаться там. Увидеть своими глазами, вблизи. Понять, что это такое.
А Стефан произнёс:
— Ведь мы и стоим на таком же разделённом тенью шаре. И сейчас, как раз, находимся на границе света и тьмы…
Такое заключение могло показаться очень простым и очевидным, но все же оно было гениальным — ведь никто из окружения Эвана и Стефана таких мыслей не высказывал. Полагалось, что их мир плоский, как блин, и всё — дальше космогоническая теория не развивалась.