Да — ярко сияло небо, манили те живые шары, а особенно — драгоценный камень, на том далёком шаре. А между лазурным небом и тёмной частью их мира, пролегала серая, постепенно рассеивающаяся тень, которая наибольшей плотности достигала именно в долине, в которую им предстояло спуститься.
Вниз по склону холма пошли они. В вышине сиял день, их же окутывала ночь. Впрочем, они ещё не знали, что такое ночь, потому что в том мире, в котором они жили, никогда не было ни ночи, ни вечера — всегда только ровный день…
В лица им дул холодный ветерок, и слабые, незнакомые, а от того пугающие запахи чудились им. Сердца друзей бились чаще, чем когда-либо прежде.
И уже не земля, а мелкие камешки хрустели под их босыми ногами. Потом они вошли в ущелье. И хотя стены этого ущелья не были высокими, на дне его царила такая темень, что только едва угадывался силуэт идущего рядом…
А высоко-высоко, за отбрасываемой темной частью им шара тенью, небо было всё таким же ярким…
Но вот стены ущелья расступились и они ступили на большую площадку, окружённую скалами. Эти скалы не были высокими, но единственный проход, ведущий туда — это тот проход, по которому прошли друзья. Карабкаться на почти отвесные, усеянные острыми выступами скалы, им совсем не хотелось. Эван вдохнул холодный воздух, бросил долгий взгляд на тот далёкий шар с драгоценным камнем, и уже хотел сказать, что, мол, ладно, можно и домой поворачивать, когда Стефан воскликнул:
— Смотри — что это?!
Они не заметили этого сразу, потому что их окружал сумрак, а сам предмет находился в довольно глубокой выемке.
Подошли, согнулись над краем. Стефан протянул руку к чему-то ещё не ясному внизу…
— Осторожней, — предупредил Эван.
Но Стефан уже дотронулся до этого, и довольно резко дёрнул. Раздался хруст, и перегнулся, переломился прежде согнутый вниз скелет. Друзья отшатнулись, даже отбежали, но недалеко. Вот остановились, и, глядя расширенными глазами то на выемку, то друг на друга, спрашивали наперебой:
— Видал?! Что это было? Ведь мертвец! Неужели правда, что здесь обитают мертвяки…
Но вот Эван выпалил:
— Остов, а не призрак.
— Ведь он лежит, и не двигается, — добавил Стефан.
И друзья ещё некоторое время постояли, ожидая — не появится ли над краем выемки костяная длань, не начнёт ли вылезать сам скелет. Но ничего там не шевелилось, и мёртвая, непривычная тишь окружала их. Не пели птицы, не кричали звери — ведь в этом месте не было ни птиц, ни зверей. Зато слышали друзья, как бьются их сердца, да ещё — своё дыхание.
Наконец, не сговариваясь, снова двинулись к краю выемки, и, согнувшись, посмотрели вниз — переломившийся скелет лежал на дне, и пустые, огромные глазницы смотрели прямо вверх.