– Мастера путешественники, – мягко напомнила о своем существовании правительница Домгаар, – не соблаговолите ли выполнить маленькую женскую просьбу? Клянусь Таросом, что в пределах Фагора вы находитесь под защитой моей короны, и здесь вам ничего не угрожает. Поэтому не надо стоять с таким видом, будто я людоед, заманивающий в свой замок несчастных детишек… Да садитесь вы, в конце концов, поужинаем.
– Охотно, сестричка, – сказал Руркан и вознамерился занять место справа от королевы, но та легким жестом остановила его. На белом лице Руркана проявилось недоумение, он открыл рот, но тут на сцену вышел до сих пор молчавший Олес.
– Черт бы вас побрал с вашей подозрительностью, мастер Рошаль! – вдруг процедил он сквозь зубы. – Мы же действительно в гостях у королевы… – И он первым двинулся к столу. – Прошу прощения, ваше величество, за некоторую непочтительность с нашей стороны, однако, согласитесь, что обстоятельства, при которых мы оказались в вашей резиденции, несколько…
– Ах, да бросьте вы эти условности, князь, – отмахнулась от него королева вилкой и поморщилась. – Вы ведь теперь князь, не так ли? Что ж, я восхищена, люди из Тоуранта слагают легенды про ваше мужество. Садитесь-ка слева от меня. А мастер Сварог, как ваш командир, пусть сядет справа. Остальные вольны рассаживаться где им удобно, так, по-моему, будет справедливо… Садись, Рур. Садитесь, князь, не стойте столбом. В конце концов, вашего княжества на картах нет, да и прежний Фагор сейчас находится на дне океана, так что в некотором роде мы равны.
Сварогу показалось, что последнее слово она произнесла с неким подтекстом, однако подтекста он не понял. Олес не понял тем более – впрочем, он даже подтекста не заметил. И, по примеру остальных отдав шпагу слуге (негоже трапезничать при оружии), сел за стол.
Куда подевался молодой повеса и шалопай, которого знал Сварог! За стол уселся по меньшей мере наследный принц Великобритании, напыщенный и чопорный, что твой индюк. Изысканно-небрежно бросил на колени салфетку, понаблюдал отстраненно и чуточку брезгливо, как слуга перекладывает из блюда ему на тарелку кусочки мяса в каком-то соусе, и принял от него приборы с таким видом, будто совершает тем самым кому-то величайшее одолжение.
Расселись, наконец, и все остальные – Руркан с плохо скрытой обидой в глазах, Рошаль с видом каменно-непроницаемым, а Пэвер… А Пэвер был попросту голоден и того скрывать не собирался. Он поднял бокал, поклонился Домгаар и без лишних слов, в два приема, выбулькал его до дна. После чего удовлетворенно крякнул и взялся за вилку.