Потом на мольберт установили картину, покрытую тканью. Когда покрывало сдернули, несколько человек охнули. Послышался оживленный шепот. Это был вид того самого загородного клуба, где проводился аукцион. Пейзаж работы Александра. В первый момент я ощутила гордость от того, что его полотно выставлено на всеобщее обозрение. Никто даже не догадывался, что автор картины сидит рядом со мной.
— Работа принадлежит кисти молодого дарования из Европы, — объявила миссис Митчелл. — Мы располагаем лишь скудной информацией об авторе, однако, как вы можете видеть, полотно говорит само за себя. Неповторимая, своеобразная манера письма. Художник утверждает, что был очарован и вдохновлен красотой нашего города, едва увидев его.
Зрители привставали и перешептывались, словно рассматривали музейный экспонат.
— Начальная цена — пятьсот долларов, — объявил аукционист.
— Пятьсот? — переспросил какой-то джентльмен, сидевший перед нами.
— Не могу понять, как мы вообще на это решились, — шепнул мне на ухо Александр. — Сейчас все пойдет прахом. Мне останется лишь поцеловать на прощание особняк и тебя.
— Пятьсот за такую картину, это смешно! — прозвучал тот же голос. — Даю семьсот.
Я в изумлении повернулась к Александру.
— Восемьсот! — выкрикнул еще кто-то, подняв свою программку.
— Девятьсот!
— Я не ослышался, девятьсот? Тысяча! — заявил тот, кто первым вступил в торг.
— Тысяча сто.
— Тысяча пятьсот.
Программки поднимались одна за другой, пока наконец аукционист не повторил трижды последнюю цену:
— Две тысячи. Продано! Он стукнул молотком.
Я схватила Александра за руку и сжала ее изо всех сил. Я и прежде была полностью уверена в бесценности произведений возлюбленного и не могла не гордиться тем, что за них отвалили такую кучу денег. Самым большим, что удалось в своей жизни наторговать мне, было три доллара, полученные за шоколадное молоко в жаркий летний день. Да и их мне заплатил папа.
Между тем члены клуба не могли сдержать эмоции и горячо обсуждали проданное произведение.
Оказалось, что торги выиграл президент загородного клуба.
— Я хотел бы повесить эту картину прямо здесь. Пусть все видят, — заявил он.
Я была буквально ошеломлена, причем не только тем, что за работу Александра люди с готовностью отдали столько денег. Пожалуй, еще больше меня поразило то, что картина кисти моего готического вампира, похожего на призрака, могла украсить такую цитадель консерватизма, как занудвилльский загородный клуб.
Следующим лотом были предложены ювелирные украшения. Я нетерпеливо ерзала на стуле, дожидаясь, когда выставят следующий холст Стерлинга.