Наконец выставили последнюю картину. Но она не походила на остальные. Это был не пейзаж, а портрет.
Мой!..
По залу пронесся удивленный вздох.
— Наверное, это не тот европейский художник, — зазвучали предположения.
— Нет, он. Стартовая цена — тысяча долларов.
Не поднялось ни одной руки.
Я торопливо произвела мысленный подсчет и поняла, что мы немного недобираем до требуемой суммы.
Мой отец огляделся по сторонам. Покупателя на портрет его дочери не находилось.
— Итак, тысяча. Кто готов заплатить эту цену?
— Я даю тысячу, — заявил папа, гордо помахивая бумажкой.
Тут в торг вступил Джеймсон:
— Тысяча пятьсот.
— Две тысячи, — парировал папа.
— Последнее предложение — две тысячи. Кто больше?
Аукционист оглядел зал.
Других предложений не было.
— Две тысячи раз. Две тысячи два…
Сердце мое упало. Денег мы выручили порядочно, но все равно недостаточно для того, чтобы купить особняк.
— Не хватает! — шепнула я Александру и хотела было выкрикнуть насчет двух тысяч пятисот, но Александр схватил меня за руку.
— Мы должны подбавить торгам азарта, — шепнула я ему.
— Даю две пятьсот, — поднял руку Джеймсон.
— Итак, две тысячи пятьсот. Две тысячи пятьсот раз… Две…
— Три тысячи долларов, — послышался новый голос.
— Три тысячи. Я верно расслышал? — уточнил аукционист. — Три тысячи, кто больше? Раз… два…
Он стукнул молотком.
— Продано! Лот ушел за три тысячи долларов.
Мы с Александром вскочили и обнялись. Нас охватил такой восторг, что не было дела до окружающих. На радостях я даже не поинтересовалась, кто же выиграл торги и купил мой портрет.
— Теперь у нас хватит денег, чтобы внести залог мистеру Беркли, пока этого не сделал мистер Митчелл.
Несколько волонтеров вынесли приобретения, сделанные на аукционе, и разместили их так, чтобы все присутствующие могли подойти и полюбоваться поближе — одни своими покупками, а другие, на прощание, тем, чего они лишились.
Мистер Стерлинг водрузил на нос очки и читал аннотацию с весьма скудными сведениями о молодом художнике, работы которого имели такой успех.
Потом он повернулся к нам.
Члены клуба собирались кучками, беседовали, обсуждали прошедшие торги. Но если мне и хотелось поговорить с кем-то из них, то только с одним, с мистером Беркли. Лавируя между собравшимися, я добралась до него и после краткого разговора поспешно вернулась к Александру, поджидавшему меня возле кухни.
— Готово, — сказала я, показывая ему визитку мистера Беркли. — Тебя ждут завтра, в восемь вечера.
Мы задержались на несколько минут, ловя обрывки разговоров о прошедшем волнующем вечере.
— Говорят, художник где-то здесь, — услышала я голос покупателя.