— Тринадцать, — не рискуя называть маму мамой, пролепетал Вадим. Неужели она забыла, сколько ему лет? Что с ней, почему она такая чужая?
— Тринадцать! Кому скажи — засмеют. Паулина Видовская лишает невинности тринадцатилетнего сыкунка!
С неприятным смешком опустилась перед Вадимом на колени:
— Смотри, малыш, как это делается. Потом внукам рассказывать будешь, как Паулина Видовская твоему сморчку удовольствие доставляла.
Какая еще Видовская? Вадим слыхом не слыхивал эту фамилию. И о чем мама говорит? Боже, что она собирается делать?!
Отшатнулся, пытаясь оттолкнуть мать, когда та стянула его домашние брюки.
— Не дергайся, пацан. Видишь, какие у тетеньки длинные ногти? Еще пораню ненароком. Не бойся, дурачок, это не больно. Эх, красивый парень растет! То-то девкам от тебя достанется.
Вадим вжался в кресло. Было ужасно стыдно и противно смотреть, как мать облизывает то, что обычно ласково называла краником. Теперь почему-то обозвала сморчком. Чтобы не было противно, зажмурился, сжал кулаки так, что заболели ногти.
А мама выделывала с 'краником' затейливые па. Однако противно не было. Это было… было… странно. Тепло, мокро, и странно. А потом…
От чего-то неведомого захватило дух, стало не хватать воздуха.
От неведомого? Да что там — Вадим ежедневно ощущал неведомую эту невесомость, когда сердце гуляет по телу, одновременно заполняя собою желудок, пах, горло и почему-то уши. Каждый день с наслаждением касался руками маминого тела, смывая с него остатки сметаны. Когда чувствовал, как расцветают под его руками мамины соски, 'краник' его вырастал если не в 'кранище', то в 'кран'. Мама смеялась, говорила, что Вадик стал взрослым. Почти взрослым — так говорила она.
Но о таком божественном наслаждении он даже не мечтал.
Да и как можно мечтать о таком? О таком?!!
— Доброе утро, мое сокровище! Как спалось?
Мама с любовью провела по его волосам, смачно поцеловала в губы. Так они здоровались каждое утро, если рядом не было отца.
Вадику казалось, что он проснется в другом мире, где все иначе. А мама делает вид, будто ничего не произошло.
Как же не произошло? Ведь мир стал цветным, мама!
Хотелось прижаться к ней, как накануне. Хотелось сказать, как сильно он ее любит. Как благодарен за вчерашнее.
А вслух произнес банальное:
— Нормально.
— Вадюша, я вчера поздно пришла? Ты меня дождался или сам лег? Ты кушал? — вопросы неслись один за другим.
Он не знал, что отвечать. Это что, игра такая в 'ничего не случилось'? Или она специально засыпает его будничными вопросами, лишь бы не говорить о том, самом важном в их жизнях происшествии, которое им довелось пережить накануне?