— А я боюсь, — призналась она. — Всю жизнь боюсь. И это притом, что мне очень часто приходится летать. Боюсь смертельно!
Страх сжал горло — с некоторых пор оно стало ее самым уязвимым местом. Ирина сглотнула громко, пытаясь расправиться с ним так же, как минутой раньше расправилась с колючей душой. Нет больше страха, нет. Теперь нечего бояться. Самое ужасное произошло. Ужаснее попросту не бывает. За сотни тысяч лет человечество не придумало пытки страшнее.
— Вернее, боялась, — поправилась она. — Сегодня впервые в жизни не страшно. Теперь я наоборот хочу, чтобы то, чего так долго боялась, произошло. Покончить бы враз со всем этим…
Поймав возмущенный взгляд соседки, поняла, что сболтнула глупость. Нет, не возмущенный. Скорее шокированный. И… Пожалуй, любопытный, да — об этом свидетельствовали приподнятые брови.
Ира чуть не рассмеялась. Летят в одном самолете. Не дай Бог что случится — живых не останется никого. А эту любопытство распирает! Поистине: каждый человек — загадка.
И все-таки нельзя так. Если Ирине нет смысла дальше мучиться, то почему остальные пассажиры должны разделить ее скорбную участь? Нет. У каждого своя финишная ленточка. И добираться до нее предстоит в гордом одиночестве. Конечно, хорошо бы — раз, и кончены ее земные страдания. Но при чем тут остальные? Так нельзя.
— О, простите! Что я болтаю?! Не обращайте внимания: это я так, мысли вслух. Мне, наверное, лучше помолчать.
Брови любопытной соседки нехотя вернулись на исходное место: дама оставила ее предложение без ответа, не настаивая на продолжении разговора. Вернее, монолога: с самого момента Ириного появления в салоне та произнесла лишь одну ничего не значащую фразу.
Попутчица раскрыла толстую газету явно бульварного уклона, давая понять, что не намерена лезть в чужую душу.
Ирина поняла намек. Пожалуй, демонстративное равнодушие соседки несколько выбивалось за рамки вежливости, но вообще-то она абсолютно права. Кому понравится такая тема для разговора? Люди спокойно едут к морю, отдохнуть, покупаться, полежать под ласковым южным солнышком. У каждого свои планы на отпуск, и наверняка планы вполне радужные. А тут какая-то дурочка прибежала в последнее мгновение, плюхнулась в кресло, и давай делиться своими надеждами на авиакатастрофу.
Во что Ира превратилась? Переживания переживаниями, но не до такой же степени! Как мало она стала похожа на себя прежнюю. Наверное, она еще не совсем избавилась от страха полета. Глупость какая — она ведь теперь неуязвима! Ей теперь нечего бояться!
Однако страх все еще цепко держал за горло. Не так цепко, как раньше, когда она дорожила своей жизнью. И все-таки не оставлял в покое.