Накинув пальто на разодранное платье, Лариска вышла в ночь.
***
— Сегодня!
Решение назревало давно. Он сразу заметил — что-то не так. В первый же рабочий день наступившего года Черкасов понял: что-то произошло. Что-то серьезное и негативное.
Впрочем, негативное для Русаковой. Вадиму ее неприятности могли сулить большие приятности. А могли ничего не сулить.
Русакова изменилась резко и конкретно. Не заметить это мог лишь слепой. Мало того, что она резко прибавила в возрасте — как раз это Вадима только радовало. Но, что много хуже, изменилось отношение Ирины к окружающим. А возможно, и к самой жизни.
Раньше она не была благосклонно настроена разве что к Вадиму, но с остальными сотрудниками была приветлива и улыбчива. Тогда от нее исходили флюиды довольства окружающим миром и собственной жизнью. А теперь за версту чувствовалась неуверенность в себе, ненависть опять же только к себе одной, и презрение к жизни в целом. Подмять под себя такую соперницу — невелика заслуга. Вадим с детства не терпел игру в поддавки. Соперник должен быть серьезным противником — только тогда можно ощутить настоящий вкус победы.
Если раньше Русакова подчеркнуто демонстрировала равнодушие к Черкасову, за которым легко угадывалась неприязнь — чем очень сильно ранила Вадима, но и раззадоривала еще больше — то теперь равнодушие распространялось на всех сотрудников. На всех. За исключением Черкасова и секретарши.
Он не знал, радоваться или огорчаться тому, что теперь в его присутствии она терялась, робела и судорожно искала предлог поскорее закончить явно тяготившую ее аудиенцию.
Впрочем, он довольно скоро решил, что эти перемены к лучшему. По крайней мере, для него. И еще он заметил, что недавние подружки превратились в отчаянных врагов.
О судебной тяжбе секретарши против треста знали все. Вряд ли нашелся бы кто-нибудь, сочувствующий истице. За несколько лет работы в тресте та сумела настроить против себя едва ли не всех. Ее увольнение было принято с откровенным восторгом. Многие злорадствовали, довольно потирая руки: получила по мозгам, ехидина! Однако, как говорят в Одессе: недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Очень скоро секретарша победоносно воцарилась за своим рабочим столом, как овчарка в будке под дверью хозяина.
С того дня плотно закрытые жалюзи в кабинете Русаковой стали обычным явлением. То, чего не позволял себе даже Шолик, для его заместительницы стало привычным делом. Однако, что неприятно, стоило Вадиму объявиться на ее пороге, как жалюзи незамедлительно распахивались.
Атмосфера сгущалась. Что-то будет…