— Да, да, любимая, пропаду! — радостно подтвердил Городинский, чем заставил Женю еще больше скривиться от брезгливости.
— Хорошо, — убитым голосом согласилась она. — Раз уж я тебя приручила, как ты выражаешься… За свои ошибки нужно платить, как бы дорого они ни стоили. Но сама ему звонить не буду. Если придет, если потребует — сделаю всё от меня зависящее, по крайней мере, попытаюсь, но не гарантирую. А звонить не буду. И не проси.
Городинский торопливо ее успокоил:
— Ладно, ладно, не надо. Я сам позвоню. Ты только не передумай, ладно? Женечка, миленькая, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Спасибо тебе, родная моя! Вот увидишь, у нас еще все будет хорошо!
Женя в очередной раз брезгливо скривилась и аккуратно положила трубку на рычаг. Подошла к портрету, тяжелым оценивающим взглядом посмотрела на него. Городинский на портрете чуточку сжался, словно бы ожидая от нее удара.
— Я сделаю это, — уверенно произнесла Женя. Крылья носа брезгливо подрагивали. — Но не говори, что это ради нас. И не ради тебя, Дима. Только ради себя. Я должна заплатить за свою ошибку. Я ошиблась, Дима, я в очередной раз ошиблась. И ты не виноват. Я сама виновата. Я сама во всем виновата. И ты прав, Дима — это такая малость! Это ведь ерунда, правда? Были до тебя, будут после… Нет, после уже никого не будет, хватит. Один раз могла быть случайность. Две случайности — это уже закономерность. Я была права — все мужики сволочи. Кто-то больше, кто-то меньше. После тебя, Дима, никого не будет. Разве что Зимин. Но Зимин не мужик, это просто долг. Я сделаю это, Дима. Сделаю. По крайней мере, постараюсь. А если будет уж слишком противно — не обессудь. Я постараюсь, но не гарантирую, Дима. Я только постараюсь…
'Постараюсь'… Легко сказать, но трудно сделать. Женя даже представить себе не могла, как выполнит данное Городинскому обещание. Противно было до жути, до одури. И почему-то не только от того, что предстояло спасти Диму от страшного человека Зимина таким жутким способом. Ведь даже если отбросить данное Городинскому обещание, на душе все равно оставалась какая-то тошнотворная гадость.
Заснуть в эту ночь удалось лишь под самое утро. Холодной змеей в Женькину душу закрадывалось нехорошее предчувствие, страшная догадка. А тот ли Дима, которого она так долго искала? Действительно ли он предназначен ей судьбой? Или, может, она сама это придумала? Какой ужас, она снова ошиблась? Пять лет, подумать только — пять лет!!! Ради чего, ради кого?!!
Пять лет… Ошибка? Глупость? Но разве можно считать ошибкой любовь? И разве можно ее считать глупостью? Даже если она и в самом деле была не совсем разумна, любовь все равно остается любовью. Впрочем, почему неразумна? Если Дима попал в трудную ситуацию, это что же — Женя сразу должна его разлюбить? Потому что он нужен ей лишь сильный и уверенный в себе? А слабый — пошел вон?! Но ведь это неправильно! Они же не звери, не дикая стая, живущая по законам леса: слабого — на съедение сильным. Нет, нет, так нельзя! Ведь даже киты своему слабому, больному сородичу подставляют спины, чтобы смог подняться на поверхность и вдохнуть воздуха! Неужели люди должны быть более жестоки друг к другу, чем животные?! Слабого нужно жалеть, его нужно любить гораздо больше, чем здорового и сильного, хотя бы потому, что слабый без этого не выживет! А вот сильный и без посторонней поддержки и вселенской любви выживет в этом жестоком мире, более того, еще и очень неплохо в нем устроится. А слабому в любви и помощи отказывать нельзя. Слабого нужно жалеть…